делается достаточно медленно и методично, чтобы мы считали это нашими внутренними процессами, пусть не вполне понятными и логичными, но именно внутренними… и с какогото момента станет абсолютно все равно, осознаем ли мы это или не осознаем, потому что процесс станет необратимым…
Или уже стал?
Неизвестно. Скорее всего, еще нет, потому что они опасаются разоблачения.
Или опасаются просто по привычке? Или и это — отвлекающий маневр: наши — мои — силы будут уходить, как в песок, на борьбу с информационной завесой, тогда как реально уязвимое место находится где-то там?..
Он поймал себя на том, что уперся взглядом в постер: «Истина где-то там..» Да. Потому что здесь — только ложь.
Ничего, кроме лжи…
Звучит почти как клятва.
Он поднял телефонную трубку и набрал номер…
Маргарет Скалли подошла не с той стороны, с которой Моддер ждал ее. Он сидел на скамье в парке, глядя себе под ноги и что-то рисуя воображаемым прутиком по воображаемому песку. Из кармана просыпались семечки, и воробьи подбирались к ним все ближе и ближе…
Они чего-то опасались. Возможно, подозревали в Молдере очень большого кота.
— Здравствуйте, Молдер, — услышал он над собой ее голос.
— Здравствуйте…
Он встал и отряхнул брюки…
— Спасибо, что позвонили мне, — продолжала она.
— Не за что, — сказал Молдер. — Новостей нет по-прежнему. Простите… Я действительно ничего не могу сказать, потому что ничего не знаю сам…
— Я уверена, вы делаете все, что можете.
Я не уверен, подумал Молдер. Но я просто не знаю, что еще можно сделать…
Миссис Скалли осторожно опустилась на скамью. Молдер сел рядом. Люди шли мимо — кто-то торопливо, а кто-то прогуливаясь. Шумели фонтаны. Воробьи, наконец, решились — и набросились на семечки, сталкиваясь лбами и ругаясь на темпераментном воробьином итальянском.
— Мне опять СнилСЯ тот же самый кошмар, — сказала она. — Я рассказывала: где Дэйну похищают. Все, как получилось потом… получилось тогда. Я не могу высказать, до чего это было страшно…
Молдер подсыпал воробьям семечек.
— Но еще страшнее, когда вы вдруг просыпаетесь, а кошмар продолжается, — сказал он.
Маргарет резко повернулась к нему, жадно и испуганно всмотрелась в л и но — будто ожидая, что вот сейчас он сдернет маску и превратится в… кого? В Скалли? Или в чудовище?..
Потом глаза ее несколько раз моргнули, заблестели…
— Вам так не кажется? — пробормотал Молдер, несколько обескураженный эффектом достаточно пустой и необязательной фразы.
Она еще несколько секунд смотрела на него, на лице проступало что-то среднее между облегчением и разочарованием… Потом — полезла в сумочку за платком.
— Да, и вот… Молдер сунул руку в карман. Достал цепочку с крестиком. — Я нашел это… там.
Маргарет промокнула глаза, наклонилась и долго рассматривала крестик.
— Да… это ее, моей девочки…
Молдер взял миссис Скалли за руку, развернул ладонью кверху, опустил туда крестик, осторожно загнул пальцы…
Рука ее была теплая, но почти безжизненная.
— Чего я не мог понять: ведь Дэйна носила это, будучи абсолютнейшим скептиком, — сказал он. — Почему?
Маргарет поднесла ладонь с крестиком к лицу, разжала пальцы, слабо улыбнулась.
— Это был мой подарок ей. На пятнадцатилетие. Вот она и носила… потому что мне это было приятно…
— Понятно…
Маргарет несколько раз кивнула — чуть заметно. А потом повторила жест Молдера: взяла его руку, повернула ладонью вверх, вложила в руку крестик, загнула пальцы…
— Вы не хотите оставить его себе? — недоуменно спросил Молдер.
Она погладила его по руке с зажатым крестиком:
— Вы отдадите ей это сами, хорошо? Когда найдете ее, мою девочку… ведь вы же найдете ее, правда?..
Слезы текли по ее лицу, задерживаясь в морщинах.
ЛитВек: бестселлеры недели
