мощных моторов. Самолеты взбирались выше и выше, выстраивались один подле другого, составляли какой-то сложный узор.

— Слушайте, Фенин, — нервно опустил Мак здоровую руку на плечо маленького техника, — честное слово, я считаю, что этот Иванов замечательный человек. Он герой, герой в подлинном смысле слова. Такая выдержка, такая сила характера! Смотрите, после всех этих ночных передряг, после воздушного боя он находит силу подниматься для таких сложных полетов! Я удивляюсь ему! Это человек без нервов, Фенин! — восторженно докончил Мак.

Фенин задумчиво смотрел в рокочущее небо.

Уже все самолеты — три десятка сияющих новизной, стройных аппаратов — сверкали и передвигались в бесконечной синей пустыне. Фенин перевел глаза на Мака.

— Иванов совсем не герой! — медленно и задумчиво сказал Фенин, — то есть, если хотите, герой, но герой в новом, далеко не в прежнем смысле слова. К примеру сказать — вот мы видели его садящимся внутрь, видели, на какой машине он поднялся. А теперь… теперь он один из многих, безымянный всадник самолета, там, высоко наверху. Так примерно и в жизни…

Фенин помолчал.

— Смотрите, — заговорил он снова, — конечно, Иванов ловко прошел всю историю, проявил себя с исключительно хорошей стороны. Но это только случай, слепой, неверный случай, что он, а не кто-нибудь другой оказался похожим на того, убитого утром! Если б судьба — по старому миру выражаясь — взяла в переплет другого кого, — другой поступил бы на месте Иванова так же — более-менее удачно, конечно. Нет, вы совсем не правы, товарищ — Иванов не герой, Иванов только представитель нашего класса — крепкого, пришедшего к власти, закаленного в боях пролетариата!

Его слова прервал восторженный гул и рукоплескания пестрой толпы — людей, сидящих за их спиной, плотным слоем столпившихся вокруг ограды. Все эти люди устремляли вверх светлые пятна восторженных лиц. Фенин и Мак взглянули тоже.

Уверенно режущая воздух эскадрилья выстроилась в четкую фигуру. Самолеты медленно летели над толпой, как бы вбирая в себя мысли и чаяния всех этих стоящих внизу. В строгом порядке, вытягиваясь в кривые линии, изменяя местоположение, они буква за буквой составляли огромное, выступающее на небесном фоне, слово. И это слово было — ЛЕНИН — гордое название первой оригинальной боевой эскадрильи СССР.

Призывный рев громкоговорителя, установленного в центре аэродрома, перенес общее внимание сюда.

Из черного рупора рвались отрывистые, гулкие слова речи. С деревянной, украшенной красным трибуны говорил маленький рабочий — один из членов ЦИК’а, прибывший на торжество из Москвы.

— Товарищи, — хрипло выкрикивал усилитель, — мы присутствуем на большом торжестве — торжестве демонстрации мощи и величия нашего воздушного флота. Этот праздник чуть было не омрачило покушение фашистов — благодаря усилиям некоторых товарищей, контрреволюционная попытка пресечена в корне. И теперь — перед лицом этой стаи красных орлов, одной из многих стай нашей республики, я говорю: наш воздушный флот — залог победы трудящихся всего мира. Товарищи, будем строить этот флот — лучшее орудие борьбы и лучшее средство сообщения!

Высоко над головами собравшихся быстро перестраивались самолеты. Вот один стал медленно обходить другие, вот целая линия изогнулась в причудливый узор. На голубом, сверкающем небе буква за буквой появилось и снова исчезло одно многозначительное слово: «АВИАХИМ».

Об авторе

Николай Николаевич Панов, будущий «Дир Туманный», родился в 1903 г. в Козельске в семье податного инспектора. Окончил Московский институт журналистики (1922), факультет права МГУ (1928).

Дебютировал в литературе в 15–16 лет, в 1920–1922 гг. организовал группу презантистов, позднее входил в Литературный центр конструктивистов. В 1920-х гг. публиковался под псевдонимом «Дир Туманный».

Первой книгой Панова стал довольно яркий, но незрелый и отмеченный самыми разнообразными влияниями сборник «Московская Америка» (1924). За ним последовали сборники «Человек в зеленом шарфе» (1928) и «Враг своей тени» (1931).

Параллельно Панов работает и в прозе: его нишей как прозаика становятся главным образом «революционные приключения» в традиции «красного Пинкертона». Он публикует романы приключений «Дети Черного Дракона» (1925) и «Тайна старого дома» (1928), роман с элементами фантастики «Всадники ветра (Двойники)» (1925), повести «Американские фашисты» (1924) и «Черное золото» (1925). Произведения Панова отличались достаточной правоверностью. Как указывала в 1939 г. «Литературная энциклопедия», писатель «изображает подпольную работу русских большевиков („Тайна старого дома“)? деятельность иностранных компартий, крепнущих в борьбе с империалистической реакцией, рост революционного сознания в Америке, Китае („Дети черного дракона“ и др.), разоблачает происки классового врага на советских предприятиях („Черное золото“)».

Опыты в фантастике Панов продолжил в рассказе «Юбилей доктора Фрайса» (1930) и в ряде стихотворений о «будущей Москве» («В будущей Москве», «Путешествие в Москву», 1934-7). В тридцатых годах были изданы стихотворные сборники «Ночь влюбленных: Поэмы» (1934), «Новеллы» (1935), «Стихи и новеллы» (1937), поэма «Командир танка» (1937), «Избранное: Стихи, новеллы, поэмы» (1940).

В 1941–1943 гг. Панов был военным корреспондентом, возглавлял литературный отдел газеты Северного флота «Краснофлотец», участвовал в боевых походах кораблей Северного флота.

С тех пор Панов выступал в основном как писатель-маринист и автор книг о военных моряках. Опубликовал книги «Боцман с „Тумана“» (1948), «Страстное желание» (1952), «Колокола громкого боя» (1959), «В океане» (1957), «Повесть о двух кораблях» (1957), «Орлы капитана Людова» (1963), два сборника избранных стихотворений и поэм (1956,1964) и др.

Скончался в 1973 г.

Роман «Всадники ветра (Двойники)» публикуется по первоизданию (М.: Авиахим, 1925) с исправлением очевидных опечаток и ряда устаревших особенностей орфографии и пунктуации. Иллюстрации, автор которых в книге не указан, взяты из первоиздания.