какую-то силу, которая успокоит эти бушующие страсти.)

Ганна. Спокойно, Пино, спокойно!

Пино. Я не могу быть спокойным. Такого не бывало в нашей стране.

Ганна. Мало ли чего не бывало в нашей стране, товарищ Пино!

Входит Магда.

Явление 11

Магда. Доктор в доме, товарищ Лихта… Напился ради праздника, и мне пришлось дважды сполоснуть его в реке, прежде чем он пришел в себя.

Ганна. Спасибо, Магда, спасибо, милая…

Марк. Отец, познакомься с Магдой Форсгольм…

Пино. Очень рад.

Ганна. Вот, Пино, эта девушка была начальником разведки одного из партизанских отрядов.

Пино(потрясенный). Гм… гм…

Магда(с вызовом). Ну, что скажете, господин Пино?

Ганна. Магда!

Магда. Господин Пино, эти выстрелы — плоды политики правых социалистов. Да-да! Вашей политики, Пино!

Пино(в ярости). Что она говорит? Что она говорит?!

Ганна. Сущую правду, Пино.

Из дома выходят Коста и Мина.

Явление 12

Мина. Доктор готов. Здравствуйте, ваша честь!

Коста. Это министр общественной безопасности Иоаким Пино, жена.

Мина. Ах, в недобрую минуту приехали вы к нам в гости, господин министр!..

Коста. А ну, мужчины, возьмем кресло.

Марк, Коста и Пино несут Ганну в дом. Мина идет за ними.

Потом Марк и Пино возвращаются.

Явление 13

Марк. Все будет в порядке. Ну, Магда, мне пора.

Магда. Я провожу вас немного. Я заведу машину и выведу ее на шоссе, хорошо? До свидания, господин Пино. (Уходит.)

Пино. Ты все еще сердишься на меня, Марк?

Марк. Не я начал эту ссору…

Пино. Жестокие времена, жестокие дети!

Марк. Отец, лишние разговоры — лишние страдания… Мы окончательно разошлись в наших взглядах, это надо понять…

Пино. Двадцать лет провести в изгнании, бороться, бороться ради вас, и вот награда за все…

Марк. Прости, отец, я не могу быть с тобой… Магда Форсгольм права: когда стреляют в коммунистов, стреляют в народ… Всей своей политикой ты готовил эти выстрелы.

Пино. Нет, мы были лучше в ваши годы, мы были человечнее, мы понимали нечто высшее… Обвинять отца! И в чем? Бог мой, весь век мне казалось, что я сею семена добра… Что выросло из этих семян? Раздор… И где? В моем собственном доме!

Марк. Если бы только в твоем доме… Во всем мире! Пойми, отец, во всем мире… Мюнхен — ваше дело, Гитлер — ваше дело, план Маршалла — ваше дело, новая война — тоже ваше дело, ваших блюмов и шумахеров, ваших даллесов и прочей нечисти с Уолл-стрита.

Пино. Что я слышу! Тому ли я учил тебя?

Шум машины. Входят Макс Вента и Христина Падера.

Явление 14

Вента. Что с ней?

Марк. Здравствуйте… Там доктор. Рана не опасна. До свидания. (Уходит.)

Христина. Слава богу! Я пойду к ней! (Уходит.)

Вента. Ужасное злодейство, Пино!

Пино. И в кого стреляли! В Ганну Лихта, всю жизнь отдавшую народу… Пусть она коммунистка, фанатик, как все вы, но ведь ею движет добро, только добро…

Вента(он устал и не очень хочет спорить с этим стариком, он знает — переубедить его невозможно. Но он знает также, что спорить с Пино надо, спорить до хрипоты, безжалостно). Не делайте из Ганны Лихта добродетельную самаритянку, Пино. Верно: мы хотим добра, но далеко не всем. Народу — да. С врагами его Ганна была всегда беспощадна.

Пино. Вы не можете прощать людям их слабости, потому что не любите людей.

Вента. Нет, я беспрестанно могу повторять слова чеха Юлиуса Фучика: «Я любил вас, люди, и был счастлив, когда вы отвечали мне тем же, и страдал, когда вы не понимали меня».

Пино(отеческим тоном). Людям, жившим иными идеалами, вроде меня, невозможно понять нас… Вы создаете анархию в умах людей. (С отвращением.) Газета, которую вы редактируете, распространяет безумие. Вы называете это любовью к людям? Ужасно! Вы разделили мир на две половины, вы только того и хотите, чтобы эти половины вцепились в глотку друг другу…

Вента(терпеливо). Я слишком, уважаю ваши седые волосы, чтобы сказать все, что я думаю о вас.

Пино. Мы были всегда честны, редактор Вента.

Вента. Э, люди познаются на крутых поворотах, Пино, а они еще впереди.

Пино. Да-да! Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма, и вы стращаете им людей…

Вента. Ах, Пино, коммунизм давно перестал быть призраком! Да ведь и то сказать: для кого он страшилище, а для многих, для очень многих он сама жизнь… У него есть своя родина, свои армии, Пино…

Пино. И тюрьмы!

Вента. Да, потому что он окружен врагами. И даже здесь я вижу их — это вы!

Пино(оскорбленный до предела). Замолчите! Я строю и охраняю социализм, работая рука об руку с вами не за страх, а за совесть!

Вента(не скрывая насмешки). Вот об этом предмете вы бы помолчали… Кто на Антверпенской конференции социалистов сидел рядом с Куртом Шумахером, фюрером германских социал-предателей, ставленником Уолл-стрита? Не Вы ли, Пино?

Пино(с достоинством). Я голосовал против принятия партии Шумахера в социалистическое объединение…

Вента(безжалостно). Те-те-те! Но когда социал-предатели приняли шумахеровскую партию в объединение, разве вы не остались сидеть рядом с предателями рабочего класса и рядом с Куртом Шумахером?

Пино(теряя самообладание). А вы… вы присоединились к новоявленному Коминтерну, к этому центру международных заговоров. (Почти кричит, кричит с ненавистью, злобно.) Им руководят Советы! У них свои цели здесь, в Европе!

Вента. Пино, вспомните стихи поэта, которого вы так любите:

Пино(совсем вне себя). Этот поэт был гуманист, редактор Вента! Он бы перевернулся в гробу, услышь, что его цитируют коммунисты, толкуя на свой лад… Свет с востока! Знаем мы, что это за свет!

Вента. Я никак не могу взять в толк, Пино, чего же, собственно, вы хотите?

Пино. Свободы и справедливости. Того, что было у нас в республике до войны.

Вента. Ах, вот чего! Чтобы снова были миллионы безработных? Чтобы изобилие было для тех, кто не работает, но жрет за троих? Второго