лицом в ее волосы. Забавляясь, она мысленно отмечает запастись этим шампунем. Но затем жар его тела и его собственный древесный аромат окутывают ее, и она забывает об остальном.

Его руки бережно ложатся на ее плечи, затем скользят вниз к груди. Он накрывает ее ладонями через одежду, и на миг ее дыхание сбивается. Его руки опускаются к ее талии, затем ныряют под рубашку и бюстгальтер, чтобы коснуться голой кожи. Убираясь, она носит одежду для йоги, в которой так легко маневрировать, она достаточно эластична, чтобы предоставить ему свободный доступ.

Он ласкает ее грудь, поглаживая и пощипывая соски, пока они не начинают ныть. Останавливается, чтобы поднять ее рубашку и бюстгальтер, он возвращает руки на ее грудь – слава Богу. Его дыхание, горячее и частое, ощущается на ее плече. Какое зрелище – ее оголенная и покрасневшая грудь.

– Так прекрасна, – шепчет он.

Когда он щипает сильнее, она стонет. Ее бедра подаются назад в поисках трения, трения обо что–то. В ответ на ее непроизвольную мольбу он просовывает руку за пояс ее штанов и двигается к холмику, пока не находит ее мокрые складочки.

Когда его руки интимно касаются ее там, его рот дотрагивается до кожи на ее шее, слегка целуя и посасывая. Он продвигается дальше в нее в поисках ее влаги, его большой палец кружит и щелкает по клитору. Ее голова падает ему на грудь, когда она отдается наслаждению. Его пальцы скользят вниз в ее складки и проскальзывают внутрь, а его ладонь ласкает ее киску. Ее бедра дергаются, бездумно стремясь к кульминации.

Она попадает в водоворот удовольствия и облегчения. Ее насытившееся тело расслабляется напротив него.

Напряжение этих последних дней, и если быть честной месяцев, наконец, отпускает.

Он полностью раздевает ее и укладывает на постель. У нее нет сил его остановить.

Нет желания.

К тому времени, как она возвращается на землю, она уже лежит на кровати совершенно голая, а он стоит на коленях между ее ног. Она только мельком видит его изрезанное лицо и восставшее возбуждение, прежде чем он наклоняет голову и снова возносит ее до небес.

Он щедрый любовник, который доводит ее до оргазма 4 или 5 раз – она сбилась со счета. Он заставляет ее кончать снова и снова, ртом и своими пальцами.

– Да, да, вот так, – стонет он, когда она кончает.

Она вспоминает, как они обсуждали его работу или ее занятия в колледже. Он всегда яростно спорил и выигрывал дебаты, но когда побеждала она, он не выглядел злым или расстроенным, наоборот, он будто смотрел на нее с гордостью. Даже торжественно. Будто ее победа, была его победой. И сейчас ее экстаз, становился его экстазом. Он неумолим в своем стремлении к ее удовольствию, безошибочно понимая ее стоны и отзывчивость.

– Ты прекрасна, – бормочет он у ее горла. – Так чертовски прекрасна. Словно богиня. Словно воин. Будто ты можешь меня убить, и именно это ты и делаешь. Простой взгляд разрушает меня. Я люблю смотреть на тебя. Я мог бы вечно смотреть на тебя, распластавшуюся так. Откройся мне, мокрая и разгоряченная, навсегда, и мы никогда не устанем.

Она читает его статьи, трактаты и интервью. Его слова такие простые и ясные, наполнены сухим юмором, но таких слов она раньше не слышала. Эта почти "поэзия–любви–и–секса" плавит ее повсеместно.

Ее тело билось, изнывая от кульминаций, а сердце переполнено его щедростью.

Она хотела сделать что–то для него. Она хотела сделать для него все.

Эрин протягивает руку и касается его, вызывая у Блейка вздох. Пульсирующий ствол дергается от желания, но он отстраняется. Со своего места она не может дотянуться до него, после того, как он отодвигается.

Он снова касается ее, и она болезненно вздрагивает.

– Просто позволь мне доставить тебе удовольствие, – шепчет он. – Позволь мне удовлетворить тебя.

Его ласки становятся мягче. Она стонет, и ее ноги расслабляются, снова раскрываясь.

– Да, – бормочет он. – Да, вот так. Хорошая девочка.

Его пальцы раздвигают ее складки, блестящие и припухшие.

– Я заставлю тебя почувствовать такое удовольствие… – говорит он. – Такое удовольствие, что тебя не будет заботить, что это я.

"Погодите, что?" – Она пытается протолкнуться сквозь пелену страсти.

– Тебе будет так хорошо, что ты забудешь, что это я, – шепчет он, уставившись на ее раскрытые в приглашении ноги. – Ты не пожалеешь. Я не позволю тебе пожалеть, – обещает он.

– Остановись, – выдыхает она, и он одергивает руку. – Что... Что ты сказал?

Он качает головой, и чувственная дымка немного рассеивается в его глазах.

– Мне жаль, – говорит он. – Ты хочешь... остановиться? Ты закончила?

– Нет, я не хочу останавливаться, – отвечает она. – Я хочу продолжить делать это с тобой. С тобой! – раздраженно выдыхает она. – Ложись, – командует Эрин.

Он удивленно моргает, но слушается. Не давая ему возможности отвергнуть ее, она тянется и снова сжимает его член. А потом берет его в рот.

– О Боже, да, – кричит он, прямо как тогда, когда он удовлетворял себя, думая о ней.

Но на этот раз все происходит по–настоящему, и она собирается удостовериться, что он об этом знает.

Она смакует вкус его желания, выстреливающий ей на язык, и глубоко вдыхает мужской мускусный запах его тела. Его бедра дрожат. Вся эта мужественность и мощь дрожит под ее ртом. Это опьяняет ее.

Она берет его глубже, а затем почти до конца выпускает. Туда–сюда. Глубже и глубже. Ритмичное скольжение его члена между ее губ, похоже на песню.

Этот человек так добр и так любезен, и как так вышло, что он ставит свою ценность под сомнение из–за шрамов? Это нелепо. Те шрамы, полученные в бою солдатом, доказывают его отвагу и честь. Это еще один пример, как он защищал других, как когда он вступался за неслыханное количество людей в том, что он писал.

"Как он смеет... Как он смеет ставить под вопрос свою ценность?" – Он является всем, чего можно только желать найти в мужчине. – "Я люблю его… Что за черт? Откуда взялись подобные мысли?" – Она удивленно распахивает глаза, только чтобы обнаружить, что он так пристально смотрит на нее, будто может съесть в одиночку. Он выглядит таким свирепым и сексуально–устрашающим. Ее глаза расширяются от голода в его взгляде.

Сквозь возбуждение ему удается слегка улыбнуться и нежно коснуться ее щеки.

– Все нормально, – мягко произносит он. – Ты не обязана смотреть.

Он думает, что она не хочет смотреть на него, видеть его прекрасное лицо? Он думает, что она хочет притвориться, будто кто–то другой лижет и ублажает ее?

В ней растет злость. Злость на то, что он сомневается в себе. Он сомневается и в ней, думая, что она мелочная. Злость на безликих людей, которые изранили его внутри и