объятья для медленного томного поцелуя. Это снова происходит. Все последствия потом свалятся ему на голову, но сейчас он должен попробовать ее, почувствовать ее под собой, притвориться.
"Прекрасная, прекрасная". – Он хочет прикоснуться к ней во всех прекрасных местах, но они везде. Ее пухлые губы, но нет, их надо изучать ртом. А эти полные груди с бронзовыми наконечниками – они созданы для его рта.
Но ниже находится мягкий женственный изгиб ее живота, плавные линии и тени.
А еще ниже – ее атласная сексуальность, но он не в состоянии прикоснуться ко всему и сразу.
"Постепенно", – этим был поглощен его разум, – "сейчас, сейчас. Прикоснись к ней сейчас. Возьми ее сейчас". – Сейчас она принадлежит ему.
Слишком поздно он замечает ее руку, нажимающую на его грудь, останавливая его. Она хочет, чтобы он остановился. И он остановится. Конечно, остановится. Он никогда никого не изнасилует, особенно ее. Не его уродливое лицо и слишком старое тело.
Но он видит, что в действительности она не останавливает его. Она берет его за руку и ведет в спальню. Снимая трусики, она заползает на кровать. Ее ноги раздвигаются в приглашении, в истинно женской манере. Раздвигаясь, но очень скромно.
Прежде чем он может придумать любую причину этого не делать, он уже обнажен ею по пояс. Мужчина теряет голову. Она сосет, ласкает и подводит его к разрядке. Его рациональная часть мозга кричит, что он должен ее остановить. Но его ошарашивает тепло их тел.
Она все ему возвращает. Трогает его, пробует его. Ее рот прокладывает себе дорожку вниз, и он этого желает, – "Боже, да".
Теперь еще он думает, что не сможет долго протянуть. Он знает, что не сможет, поэтому останавливает ее.
– Детка, – шепчет он, она останавливается и смотрит на него. Он легонько толкает назад ее плечи, не в силах сказать что–то еще.
"Детка". – Она принадлежит ему.
* * *
По его настоянию, Эрин обхватывает руками колени. – Да. Вот так, вот так. Положение не имеет значения, пока он будет находится внутри нее – во рту или где–либо еще. Она безумна, в необходимости держать его тело при себе. Резкий разрыв девственности, короткая пауза, и вот он внутри нее. Его член входит в нее сзади. Его большое тело накрывает ее спину, пока он шепчет ей на ухо: – Детка, ты такая горячая. Ты знаешь, как сильно я тебя хочу? Это все, о чем я могу думать. Ты делаешь меня глупым. Моя. Моя! "Это хорошо". – Правда... ее мысли возвращаются к их первому разу и к тому, что он сказал. – "Ты не обязана смотреть". Он делает именно это? Делает так, чтобы она не видела его? А она хочет его видеть. Более того, она не хочет, чтобы он так думал. Она начинает переворачиваться, но он прижимает ее спину сильной рукой. – Не понравилось? – пыхтит он. Она может ощутить, как он меняет положение тела и… – Да! – Так стало лучше. Хотя не в этом дело. Не в этом проблема. Она дергается так, что у него не остается выбора: держать ее или отпустить. Он отпускает. И всегда будет, она это знает. Он хочет всегда быть с ней нежным. Не дав ему возможности передумать и отстраниться, она переворачивается, раздвигает ноги и направляет его член в свою киску. Его глаза расширяются, будто он хочет возразить, но потом, они скользя соединяются. Он низко и хрипло стонет: – Так хорошо. Моя. Она хочет на это улыбнуться – она обожает, когда он так говорит. Она хочет, чтобы он никогда не останавливался, но она не в состоянии улыбнуться. Ни тогда, когда давление, напряжение, радость – все это возносит ее все выше и выше. Она едва может дышать, когда достигает вершины, какая там улыбка? Она кончает со сдавленным криком, он следует за ней, ощущая ее оргазм, пока она выжимает его. – Эрин, – бормочет он в ее волосы. – Не уходи. Не уходи никогда... Люблю тебя. Он замирает под ней. Она почти может слышать, как он размышляет: сначала воспроизводит то, что только что произнес, а затем ищет, что бы сказать еще. Она поднимает взгляд и дотрагивается рукой до его щеки. Той щеки, к которой ее свободная рука оказывается ближе, поврежденной и изрезанной, и она поглаживает большим пальцем слишком гладкую и бесцветную кожу. – Я тоже люблю тебя, – шепчет она. Он стонет и закрывает глаза, поворачивая голову навстречу ее ласке.
* * *
По его настоянию, Эрин обхватывает руками колени. – Да. Вот так, вот так. Положение не имеет значения, пока он будет находится внутри нее – во рту или где–либо еще. Она безумна, в необходимости держать его тело при себе. Резкий разрыв девственности, короткая пауза, и вот он внутри нее. Его член входит в нее сзади. Его большое тело накрывает ее спину, пока он шепчет ей на ухо: – Детка, ты такая горячая. Ты знаешь, как сильно я тебя хочу? Это все, о чем я могу думать. Ты делаешь меня глупым. Моя. Моя! "Это хорошо". – Правда... ее мысли возвращаются к их первому разу и к тому, что он сказал. – "Ты не обязана смотреть". Он делает именно это? Делает так, чтобы она не видела его? А она хочет его видеть. Более того, она не хочет, чтобы он так думал. Она начинает переворачиваться, но он прижимает ее спину сильной рукой. – Не понравилось? – пыхтит он. Она может ощутить, как он меняет положение тела и… – Да! – Так стало лучше. Хотя не в этом дело. Не в этом проблема. Она дергается так, что у него не остается выбора: держать ее или отпустить. Он отпускает. И всегда будет, она это знает. Он хочет всегда быть с ней нежным. Не дав ему возможности передумать и отстраниться, она переворачивается, раздвигает ноги и направляет его член в свою киску. Его глаза расширяются, будто он хочет возразить, но потом, они скользя соединяются. Он низко и хрипло стонет: – Так хорошо. Моя. Она хочет на это улыбнуться – она обожает, когда он так говорит. Она хочет, чтобы он никогда не останавливался, но она не в состоянии улыбнуться. Ни тогда, когда давление, напряжение, радость – все это возносит ее все выше и выше. Она едва может дышать, когда достигает вершины, какая там улыбка? Она кончает со сдавленным криком, он следует за ней, ощущая ее оргазм, пока она выжимает его. – Эрин, – бормочет он в ее волосы. – Не уходи. Не уходи никогда... Люблю тебя. Он замирает под ней. Она почти может слышать, как он размышляет: сначала воспроизводит то, что только что произнес, а затем ищет, что бы сказать еще. Она поднимает взгляд и дотрагивается рукой до его щеки. Той щеки, к которой ее свободная рука оказывается ближе, поврежденной и изрезанной, и она поглаживает большим пальцем слишком гладкую и бесцветную кожу. – Я тоже люблю тебя, – шепчет она. Он стонет и закрывает глаза, поворачивая голову навстречу ее ласке.
