Думаю, они были бы следующими жертвами. Даже спустя пятьдесят лет они его, несомненно, узнают.
— А ты в спешке никого не забыл? — удивилась я. — А как же Руби? Почему не пригласили ее?
— Она слишком измучена, не стоит ее подвергать такому испытанию.
— Она очень слаба, — сказала я, желая быть объективной по отношению к Руби.
— Она трижды писала ему. И попросила разрешить свидание.
— Ты шутишь?
— Мы нередко сталкиваемся с подобными вещами. — Мэт остановился, снял очки и потер глаза. — Беспринципный, но харизматичный заключенный неизбежно привлекателен для женщин. А на таких замечательных парней, как я, женщины даже не смотрят.
Он бросил взгляд на мое левое запястье. Но часов там не было! Неужели он пытается заигрывать? И тут я вспомнила о рыжеволосой амазонке, которую тем вечером видела в доме Мэта. «Меня зовут Рэчел. Я девушка Мэта».
Мне показалось, что я услышала рев нескольких машин. Мы продолжили свой путь.
— Ведь это Фейн навещал Альфреда? — уточнила я.
— Фейн. Роза Скотт его тоже опознала. И на липовом завещании Виолетты его отпечатки пальцев. Улики против него неопровержимые.
— Он предстанет перед судом?
Мэт сделал глубокий вдох.
— Лично я сомневаюсь, — ответил он.
— Почему?
Мы почти достигли ворот. Остановились, повернулись лицом друг к другу — нас разделяла благоухающая тропинка Уолтера.
— Думаю, его признают невменяемым, — пояснил он. — Будет назначена судебно-психиатрическая экспертиза, даже если сам Фейн не даст на нее согласия. Этот человек совершенно безумен.
— Ты говоришь, как будто ничуть не сомневаешься в этом.
— Я заглянул в его глаза, когда он клал на меня змею.
На секунду его налитые кровью глаза, глядящие на меня из-за стекол очков, поменяли цвет: серый превратился в цвет слежавшегося снега.
Я слышала, как захлопали дверцы автомобилей. Уолтер прибыл к церкви Святого Бирина.
— Когда ты уезжаешь? — спросил Мэт, который тоже слышал хлопаньедверей.
— Через месяц. — Нам уже пора было идти. Гроб с телом Уолтера вытащили из катафалка и понесли по тропинке к церкви.
— Ну вот, только мы стали привыкать друг к другу, — вздохнул Мэт.
— Я вернусь на Рождество, — пробормотала я, заметив, что на крошечных бутонах розовых кустов уже появилась тля. Уолтер-то знал, как с ней бороться! — Меня временно заменит другой врач. Я же не уволилась.
— М-да.
— Что?
— Ну, понятно, ветеринар из глухой провинции становится звездой телеэкрана. Трудно поверить, что она вернется.
Мы обменялись взглядами, потом я опять подняла левую руку и взглянула на запястье.
— У тебя на руке нет часов, — заметил Мэт. — Мы опаздываем уже на десять минут. Достанется же нам от преподобного Перси!
— Я к этому уже привыкла. — Я продолжала рассматривать свое запястье, как будто, если смотреть достаточно долго, часы волшебным образом появятся на моей руке. — У него свои цели: он хочет заманить меня в церковный хор.
— Он утверждает, что в последнее время вы часто встречаетесь.
Мы невольно приблизились друг к другу. Я чувствовала теплый запах шерстяного кителя Мэта, его кожи, волос.
— Как ты-то себя чувствуешь? — спросил он.
На этот вопрос я не находила ответа. За последние три недели я довольно часто наведывалась в церковь Святого Николая. После того как я побывала в старой церкви, мои помыслы стали чисты. Обрывки жутких воспоминаний о замкнутом пространстве, о Фейне, Альфреде, темной воде, отравленной плоти испарились, в моей голове появилось место для мыслей — о том, что надо оплакать маму, подумать о будущем. И когда мне становится страшно, когда меня преследуют тени и дыхание мое учащается, я сажусь за орган — действует безотказно, я успокаиваюсь.
Я уловила в воздухе знакомый аромат. Низко наклонившись, я провела рукой по ромашкам, которые росли вдоль тропинки Уолтера, выпрямилась и поднесла руку к лицу Мэта. Он поднял свою руку и прижал мою к своему лицу. Я чувствовала его дыхание на своих пальцах, губы на своей ладони. Колокола зазвонили по умершему.
Неужели я обрела веру, которую искала всю жизнь? Честно сказать, я не знала. Был ли то голос моей матери, голос, который я слышала той ночью, который направлял и успокаивал меня, когда я смотрела в глаза смерти? Или то была просто лучшая и более сильная моя половина? Я продолжаю размышлять над этим. Пока я с уверенностью могу сказать одно: настала ночь, когда я могла ступать по змеям. И они мне не навредили.