выцвела

стихло эхо былых стихов

в парке, где мы с тобой бродили

снова снег, но по снегу — кровь

грозно пишет свои картины

в год войны, в черный год потерь…

Ирка, как ты живешь теперь?

* * *

Вот оно — время тревоги

время слабых дрожащих рук

лентой красной стянули шею

духота маета испуг

я без крика кричу, не смею

сыну прямо в глаза взглянуть

в круговой беготне зрачка

где-то в сути самой, под кожей,

в долгой памяти ДНК

в шевелении губ «о Боже!» —

липкий ужас грядущей бойни

всех нас сгонят на злую сходню

всех нас пустят под ржавый нож

руки слабнут — и не-воз-мож-но

жить, писать, говорить, любить

время милости, время казни

время помнить и всё забыть

время пить и поить водой

время — лучшая в мире бритва

занесенная над страной

мой сыночек, сыночек мой…

* * *

«Цей дощ надовго…»

Дождь — неистовый, плотный, длинный

холод — лезет за воротник

дождь не стихнет, пока не сгинут

в поле тощие колоски

ветер свалит их, изувечит

ветер вывернет им нутро —

мясо жаркое, человечье

поле русское обожжет

Дождь — блаженный, болящий, стонущий

как юдоль моя — на юру

бесноватая, Богу молится

этот дождь — не пройдет к утру

этот год никогда не кончится

этот град обмолотит рожь

лягут рядом в родное полюшко

брат мой колос и брат мой нож

* * *

Когда-нибудь придется умирать

и в общем надо прекращать стесняться

морщин и живота и лопнувших подошв

и каждого стиха что не похож

на стих

когда-нибудь придется провалиться

в петлю

            и в тень петли

и в тень стены, хранящей тень петли

и тень страны накроет наш погост

на мирном кладбище в немирный год

распустятся цветы как и сейчас цветут

когда-нибудь

                        придется всем уйти

так что же так тревожит ум беда:

когда уйти и главное куда?

нам всё равно не жить а выживать

нам всё равно полынь-траву жевать

и горевать и горечью блевать

и помнить всё

                        и ни-че-го не знать

* * *

Зачем нужны стихи

зачем растет трава и по траве

                                   роса стекает длинно, сонно

и падает на землю как звезда

слова слова слова

торопятся толпятся в глотке

зачем нужны глаза не видящие чётких

граней

зачем так гладко тканный

на плечи свод небесный кладет тяжелый плат

зачем так дивно свят

обычный колокол в обычном сельском храме

и так свободой пьян и свеж тот воздух

которым дышишь трудно через раз

когда ты ранен

                        тишиной

                                   любовью

безумной чехардой безумных фраз

зачем так чист мой лист

и мною же распят

во имя Слова, злого к глупым чадам

зачем добро всегда превыше лжи

                                                           во благо

затем что мы идем и попадаем в такт

неровно дышим говорим некстати

затем что мы с тобой —

                                   пока что — живы, брат

пока что живы и пока что братья

* * *

Всё начиналось помимо воли и слов

по дороге в сельскую школу —

                                   кладбище без крестов

коровы жуют траву прямо с древних могил

я — стриженый мальчик, худенький херувим

трогаю теплое, губами хватаю вымя

мама ты помнишь меня —

                                               как моё имя?

каждый день я собираю капли времени-молока

каждую ночь оно проливается

                                   через дыры в моих боках

каждой луною ко мне приходят усталые братья

поубивать в войнушки, попрятаться в прятки

белых испить капель

теперь их на всех хватит

коровы молча жуют масличный лен

в этих степях мама — все мы Иваны

не помнящие имен.

Алина Башта (Луганск)

* * *

Держи меня за руку — крепко-крепко,

Пусть ночью у нас не звучит канонада,

Пусть летние шорохи, дождь и ветки,

Пусть только не взрывы, не залпы «града»!

Луганск — моя боль, в небе бьют самолёты,

Отпустит и снова... То громче, то тише.

«Как жаль стало песен, — мне скажет вдруг кто-то,

Которых никто никогда не услышит».

* * *

Не прячьте глаз, Бог знает ваши души.

Оставьте лгать, ведь нет на то нужды.

Покажет час, кто искренне был нужен...

И тех, кому вы были бы нужны.

Оставьте страх, он прошлого не лечит,

Оставьте боль, что было — не вернешь.

С собой лишь то, с чем жить вам станет легче,

В один рюкзак сложить, не пропадешь!

И верьте, люди, верьте! Доверяйте!

Узнать свое возможно только так.

Сказал старик: «Вот церковь, а вот паперть,

Не разменяй же злато на медяк!»

Марина Бережнева (Донецк)

ДОНЕЦКАЯ АВГУСТОВСКАЯ

Зноем напившись, ярится бессонница.

Отзвуки «плюсов» бредут по квартире.

Третье уж лето военное клонится

В осень, а всё лишь Е2-Е4.

Клетки-квадраты давно уж пристреляны,

Не говоря о фигурах постарше,

Пешек в размен — ещё полные горсти,

И не испытаны нами все горести,

И не оплаканы нами все павшие,

Те, кто прилёг среди выжженной зелени.

Август асфальтами плавит терпение,

Август — подвешен над минными «минскими»,

В чаше зенита — столпотворение,

Звёзд, перемешанных с душами близкими.

* * *

Когда случится новая зима,

И мир, оцепенев, дождётся снега,

Сжигая в печках старые тома

Июльских дневников,

Из Виннипега

Неспешно к югу тронется обоз

С сушёной рыбой за кубинским ромом,

Между невиданных доселе зимних гроз

Дымы отчизны собирая комом,

Наматывая их на обода,

Потащит за собой,

Чтоб в междулетьи

Их обошла всеобщая беда,

Безумия раскинувшая сети.

Из древних, точно гунны, закромов,

Достав НЗ и пачечку LMа,

Закурят, не увидевши домов,

А только стены, туловом Голема…

Укутанные снегом и плющом

И осыпью усталой штукатурки,

Поужинают вяленым лещом,

И разотрут подошвами окурки,

И повернут,

Чтоб рассказать своим

Увиденное, и, слагая саги,

Смотреть в огонь, глотая горький дым

Чернеющей берёзовой бумаги…

СЕРЕДИНА МИРА

В середине — всегда тесно.

По краям — гораздо просторней.

Ход времён — он порой крестный,

И ведёт нас тропой горней,

Моисеевой тащит пустыней —

Автобаны на нём редки.

По обочинам спят дыни,

Или