Морган Родес Обсидиановый Клинок Обреченные королевства — спин-офф

Информация о переводе:

ВНИМАНИЕ!

Данный файл предназначен для ознакомления,

поэтому просим после прочтения удалить его.

Над переводом работали:

Переводчик: Габриэла Полонская

Перевод предоставлен группой

Falling Kingdoms | Translation books

Глава 1

Прежде чем ранним утром огонь поглотил ведьму, она умоляла о пощаде. Она клялась, что магии в ней не было и капли, что её обвинители ошиблись, но её громкие вопли не растревожили мёртвые сердца.

Магнус знал, что её вопли будут преследовать его до конца его дней.

Но пронзительный голос, разрезавший морозный воздух, будто бы выдернул его из других страшных воспоминаний.

— Есть легенда, что однажды бессмертные собрались здесь, чтобы оживить свои чары, — промолвил Веспер, — и защитить смертных от тьмы, что кружится за пределами нашего мира…

Магнус против своей воли шагал рядом с этим полным, невысоким мужчиной и остальной частью королевской свиты своего отца. Король Гай совсем недавно узнал об этих руинах, которые, по слухам, были прокляты, равно как и бесплодная земля соседнего королевства — Пелсии. Никто здесь не строил дома, а первый рухнул под землю много веков назад. Но, учитывая тот факт, что отсюда открывался прекрасный вид на Серебряное Море, господин Гарет, первый королевский советник, предложил Его Величеству осмотреть место, которое, по его мнению, могло бы стать новым храмом, и теперь местные жители могли бы молиться тут богине Валории.

«Действительно, разве может быть время для экскурсии лучше, чем сразу после публичной казни?» — мысленно вздохнул Магнус.

Веспер схватил его за плечо своей рукой в тёплой перчатке, и Магнус только содрогнулся.

— О, принц Магнус! — промолвил их провожатый. — Только представьте себе, как тут было тысячу лет назад! Великолепный, огромный сад, полный роз и лилий, за которым так прекрасно смотрят местные садоводы хозяина этой виллы. Теперь всё так поменялось, верно?

Магнус с неприязнью столкнул со своего плеча руку Веспера.

— Боюсь, моя фантазия сегодня умерла и вовсе, ведь я вижу только развалины, скованные льдом, и хочу убраться отсюда как можно поскорее. Отец?

Король, стоявший в окружении своих трёх самых верных советников, бросил на Магнуса взгляд.

О, да, разумеется! Ведь в Лимеросе самый большой грез — это прервать короля, что вовлечён в более важный разговор!

Будто бы Магнуса это заботило. После того, как он вынужден был наблюдать за казнью этой ведьмы, он с удовольствием прервал бы даже саму богиню. Последнее, чего ему хотелось — это стоять посреди этого льда, пока все остальные обсуждают планы на будущее.

— Что, сын мой? — голос короля походил на шипение, и он поправил свой чёрный кожаный плащ, подбитый лисьими шкурами. Куда теплее, чем то, что на Магнусе.

Принц только раздражённо дёрнул воротник своего собственного одеяния.

— Когда мы вернёмся во дворец?

— Когда я закончу здесь свои дела.

— И когда ж это случится? Простоим ещё тысячу лет, чтобы понаблюдать, смогут ли вернуться сюда обнажённые бессмертные, чтобы согнать все снега и вновь заставить какие-то глупые цветочки распуститься?

Король холодно прищурился, и Магнус осознавал, что немного перешагнул черту — ненужную ему, — королевского приличия.

Веспер нахмурился.

— Я не уверен в том, что легенда гласит, будто бы они были обнажены или нет…

Магнус проигнорировал слова этого жалкого человечишки, вынудив себя продолжать смотреть отцу в глаза.

Кровавый король кивнул своим советникам и двум стражникам, что возвышались рядом с ним.

— Мне нужна минута для того, чтобы переговорить со своим сыном.

Все — и Веспер тоже, — низко поклонились и направились к разрушенной стене, что прежде была частью огромного строения.

Магнус почувствовал странную дрожь, когда король приблизился к нему — и этот холодок не имел ничего общего с вечной зимой, которую терпел несчастный Лимерос.

— Полагаю, тебе хочется, чтобы я извинился… — начал Магнус — и умолк, когда король ударил его по повреждённой правой щеке. Неожиданная боль вынудила парня прикусить язык, ощутив привкус крови. Он отшатнулся и рухнул на колени среди льдов.

Король раздражённо смотрел на него с высоты собственного роста.

— Сегодня я позволил тебе присоединиться ко мне, потому что тебе уже шестнадцать лет. Ты достаточно взрослый, чтобы стать свидетелем погибели ведьмы, что страдает за свои преступления, а после присоединиться ко мне в этой поездке по древним угодьям нашей страны. Ты уже не мальчишка, а молодой человек, который должен быть готов представлять своё королевство так, как будет нужно. Вот и соответствуй. Не заставляй меня вновь смущаться.

Глаза Магнуса жгло так же сильно, как и его лицо, и он ненавидел себя за дрожь, когда король вновь занёс руку.

Он буквально вырвал из себя слова, шипя их сквозь стиснутые зубы:

— Прости, отец.

Казалось, именно так завершался каждый их спор — Магнус, что шипит от очередного удара, и король, смотревший на него сверху вниз с едва скрываемым разочарованием, ведь он уже столько раз ударял своего сына, а это будто бы лишь усиливало наглость Магнуса.

— Мы отправимся домой тогда, когда я скажу, — выдохнул король.

Не проронив больше ни единого слова, король Гай уверенно зашагал к остальным, туда, где не было видно ледяных садов.

Магнус зажмурился, сжимая в руке осколки каменной статуи, что выступала из-под толстого слоя снега. Его жизнь была бы куда проще, если б он больше походил на свою младшую сестру, Люцию, такую вежливую, внимательную и прилежную. Люция нравилась всем — и, похоже, королю её поведение было тоже очень приятно.

Как брат и сестра могли столь сильно отличаться друг от друга?

У Магнуса, впрочем, не было верных друзей, кроме его сестры. Никто не знал его — не настоящего. Даже прошлым летом на острове Лукас, куда многие королевские и просто знатные семьи со всего мира отправляли своих детей, чтобы они смогли изучить новый вид искусства, мало кто снизошёл к тому, чтобы поговорить с ним, как с настоящим человеком. Но его и так всё устраивало. Он предпочитал оставаться в одиночестве, пока это было возможно.

Единственное, что ему дало это лето — это совершенно бесполезный альбом с какими-то каракулями. Люция, однако, считала это великими произведениями искусства, особенно портрет — портрет, на котором он изобразил её по памяти.

— Хорошо, — тихо пробормотал он, так и не открыв глаза. — Притворимся полноправным принцем,