показалась луна. Они едва не испугались. Лес перед ними еще больше потемнел. Кто, кроме зверя, может привыкнуть к лунному свету? Но они трое через некоторое время приноровились, и свет стал помогать им, и они пошли быстрее.
Впереди черным провалом простирался лес.
Они к нему приближались.
Нужно было ступать осторожно и стараться затаить дыхание, а главное — слушать. Первые деревья протянули свою хвою над их головами.
Они не прошли еще и полкилометра, как услышали трубный звук. Это трубил олень-самец, и их точно приморозило к месту. Собаки тихонько заскулили и в страхе прижались к их ногам. В лесу бесновался гон.
Шурин достал рожок и затрубил. Собаки стали кусать поводки, но сразу же замолчали. Олень ответил. Скоро в зарослях послышался топот копыт, который затих в ельнике. Это олениха.
— А, черт! — облегчил душу шурин.
Лесная тропинка встретилась им метров через сто. Они все трое долго шли по ней; они ступали осторожно, точно кошки, по росистой земле, в которую столетиями впитывался пот преследуемых зверей. Неожиданно открылась небольшая полянка, в центре ее чернела сторожка. Они открыли ее и вошли. Шурин зажег три свечки, достал из рюкзака хлеб и сало, рядом поставил поллитровку джина.
— Ну, дай нам бог удачи, — сказал он, налив стаканчики.
Они съели жареную колбасу, стали нарезать уже сало, когда услышали, как собаки, которые остались снаружи, бешено залаяли. Еще раньше, чем они успели открыть двери и выбежать, лай сменился воем. На поляне, освещенной светом луны, они увидели грызущихся собак; распознать, кто кого грызет, было невозможно, потому что собаки катались по траве. В тот момент, когда более слабый пес умолк, сильный перестал кусать его за горло, отпустил и с ворчанием вцепился ему под хвост. И рванул.. Несчастный пес взвизгнул, завертелся волчком и бессильно вытянулся на траве. Трое мужчин подбежали к нему. Еще минуту он щелкал зубами, подергивал задними ногами и хватал воздух, но скоро умолк. Он уже кончался…
— Господи, это же мой! — крикнул кум. Он стал рядом с псом на колени и гладил и гладил его, а, когда поднялся, руки его были в крови.
— Похороним утром, — сказал шурин и подошел к своему псу, который сидел в отдалении, все его тело била крупная дрожь.
— Жалко собаку, — жаловался кум.
— Вам бы их привязать, — сказал Марако.
— Конечно. Теперь чего уж, — ответил шурин, и в его голосе Марако услышал злость и стыд за свою собаку.
— Тут уж нам нет смысла оставаться, — сказал кум, — этой собачьей драки звери на километр вокруг разбежались.
— Поднимемся выше, на Стрмо, — сказал шурин, — там есть сенной сарай, и в нем мы переночуем.
— Да ты что, — удивился кум, — там появляется Ма́линец…
— Малинец? — удивился на этот раз Марако.
— А ты что, не знаешь?
— Первый раз слышу.
— Ну, конечно, ты ж ведь в городе живешь, ничего не знаешь, что тут у нас случилось.
— И что ж, он правда появляется? И именно там, на Стрмо? — продолжал удивляться Марако.
— Именно там. Так и старики говорят, — отвечал кум. — Когда он взбесился от самогона, он взбежал на Стрмо и там убил себя… Нашли его лесорубы, он уже мертвый лежал на траве. Они прикрыли его ветками, чтобы птицы не выклевали глаза, и спустились в деревню за подводой. А когда вернулись на Стрмо, чтобы везти его вниз, его там уже не было. Точно сквозь землю провалился. И до сих пор его не нашли…
— Болтовня, — засомневался Марако.
— Наверное, — присоединился к нему шурин. — Пошли туда, и все.
— Да мне чего, — согласился и кум, — мне только очень жалко собаку…
— Что поделаешь, — стал успокаивать его шурин, — ведь не воротишь… Достану я тебе пса, еще лучше, сильнее!
Снова вошли они в сторожку. Кум свистнул, задул одну свечу и грустно провозгласил:
— Мучит меня жажда — напился бы, мучит меня голод — наелся бы…
Он схватил литровую бутылку чистой воды и чуть не опрокинул ее всю себе в глотку. Казалось, он выпьет ее одним махом. Однако шурин бутылку у него отнял.
— Стой, а то все вылакаешь, — накинулся он на кума. — Утром помрем от жажды.
— Смотри-ка на него, — обратился кум к Марако. — Водой не разживешься…
Но они уже собрались: рюкзаки за спины, ружья на плечи и загасили две остававшиеся свечи. Вышли на полянку, закрыли за собой сторожку и направились вместе с собакой туда, где, они предполагали, был Стрмо.
Перед тем как войти в темный лес, Марако оглянулся… На полянке за их спиной в темной траве чернела остывшая собака. Марако передернуло. Он едва не вскрикнул, но сдержался и прибавил шагу, потому что и так отстал от остальных.
Дорога была трудная; она круто поднималась между редких деревьев. Кое-где попадались большие валуны, на которых росли молодые сосны. Они поднимали к небу свои голые ветки и раздирали камень корнями. После пятнадцати минут быстрой ходьбы они дошли до перевала и там остановились, очень удивленные. Со всех сторон: и снизу, и сверху, и с боков — трубили олени. Они прямо онемели, будто напуганные ревом оленей-самцов.
— Утром мы тут устроим засаду, — решил кум.
Они пошли дальше рядом. Поднимались почти полчаса, пока, задыхаясь, забрались на Стрмо. Это была полянка прямоугольной формы длиной метров двести. Внизу стояла сторожка, сложенная из корья, с очагом, а повыше был большой крытый сенной сарай.
Сначала они остановились у сторожки.
— Холодно, надо бы огонь развести, — сказал кум и вошел внутрь.
— Ой, мужики, там кто-то лежит! — воскликнул он.
Марако с шурином побежали к дверям и стали глядеть из-за широкой спины кума. Под косой кровлей при слабом свете лампы они увидели, что на полатях лежит человек.
— Ну, входи, посмотрим, — подтолкнул Марако кума. Они подошли к полатям и при свете фонарика стали смотреть на того, кто лежал перед ними.
— Да ведь это деревянная фигура, — сказал Марако. — Кто-то вырезал человека из бревна и оставил его здесь.
— Ну и дела, — облегченно вздохнул шурин.
Кум наклонился над фигурой и почти в упор стал рассматривать лицо. Потом он выпрямился, затем опять нагнулся и вновь выпрямился.
— Ей-богу, — выдавил он из себя, — ведь это же Малинец… Кто-то вырезал из дерева Малинца.
— Да ну, — не поверил шурин. Но когда он присмотрелся, то побледнел. — Точно, это Малинец, — сказал он шепотом.
— Ну и ну, — проговорил кум. — Не говорил разве я вам, что тут на Стрмо является Малинец? Я тут спать не буду!
— Ну-ка, посвети, — сказал шурин куму.
Деревянная фигура в человеческий рост была сделана великолепно: ноги были босые, на каждом пальце чернела большая бородавка; живот был вздут; в одной