- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (86) »
В предел земной любви.
Последнее о звездах
Не бойся — шатается балка.
Смотри: окончанья видны
Парадного неба. И свалка
Светил и обрезков луны.
Не бойся: мы слишком высоко.
Уже не можем упасть.
Ты чуешь движение тока
Под нами? Он тверд. Ступай.
Мы встали на путь дрожащий.
Мы движемся вместе с ним.
Нам тучи встречаются чаще,
Нам весело здесь одним.
Медузы морей незримых,
Колышутся звезды тут,
Слепые, нелепые: мимо,
Иль сладко на кожу льнут.
Не снять их. Они беспощадны.
Принять их себя готовь.
Они проникают жадно
В тревожную нашу кровь.
И вот по орбитам артерий
Привычный свершают круг.
Засмейся над страшной потерей:
Над кровью, исчезнувшей вдруг.
Они за одной другая
Сквозь сердце стремят прыжок.
Ударами содрогая,
Качая, сшибая с ног.
Покинем, о друг, скорее
Небесные пустыри.
Обратно под нами реет
Ток воздуха. Балка! Смотри!
Спускайся, держась за бревна.
О, запах сырых борозд,
О, шелест сухой и ровный,
Спасите от смертных звезд.
Земля! Обуянным гордыней,
Познавшим бескровный край —
Прости нашу гордость ныне,
И жизнью, и смертью карай.
Море
Тебя, двуполое, таким —
Люблю! Как воздух твой прозрачен!
Но долгий сон невыносим, —
Твой норов требует: иначе!
Наскучил сизый, и любой
Рождаешь ты из мглы глубокой, —
Лиловый, или голубой,
Или зеленый с поволокой.
Днем — солнце плавает по дну,
Пугая встречного дельфина.
Разрезать крепкую волну —
В ней солнечная сердцевина!
Но отступают от скалы,
Почуя тишину ночную,
Темно-зеленые валы
И замыкаются вплотную,
И поднимается луна
Над горизонтом напряженным,
Сквозь море спящее она
Проходит трепетом бессонным.
Одной на свете жить нельзя:
В воде дрожит луна вторая,
А волны блещут, голося,
О черный берег ударяя…
Один, другой, мильонный вал…
А человек смятенья полон:
Он вспомнил и затосковал
О безначальном, о двуполом.
История одного знакомства
Памяти Ю. К. Звонникова
Возник из тьмы,
Бледнел и близился почти неслышно, —
Обломок льда чудесных очертаний:
Совсем как человек. В твоей груди
Дремало пламя. Тихо пробуждаясь,
Вытягивалось, трогало гортань.
И голос твой,
Тяжелое тепло прияв, густея,
Размеренно над нами колыхался,
То удлиняясь, то сжимаясь в стих.
Суровым словом вызванные к жизни,
Ворчали и ворочались века.
И чудилось:
Стихи свои приносишь ты из края,
Где звезды негоревшие томятся,
Где сказки нерассказанные ждут.
Где чьи-то крылья бьются о решетку
И смерть сидит, зевая на луну.
Ты уходил,
На звезды мертвые легко ступая.
С бесплатным приложением событий,
Опять по росту строятся века.
Похрустывали под ногами звезды.
О, как ты не поранил нежных ног!
Ты врос во тьму.
Тебя не ждали и не вспоминали.
Но дивное свершилось превращенье —
Ты к нам пришел как смертный человек.
(Иль пламя затаенное проснулось
И разбудило стынущую плоть?)
Не ведаю.
Но помню я, что встретились мы в полдень,
Мы встретились на пыльном тротуаре,
Ты еле нес тяжелый чемодан.
(Наверно, звезды, сказки, перстень смерти,
Зуб колдуна, живой змеиный глаз…)
И стал как все.
Ты служишь в Сельхозгизе,
Обедаешь в общественной столовой,
И в комнате есть у тебя постель
Для страсти, сна, бессонницы и смерти.
Но ты поэт и, значит, — чародей.
Твоя душа
Колышется неслышным опахалом,
Сокровищем загробного Египта,
И поверяет в алчущую ночь
О небе, где одно сплошное солнце,
И о земле, затерянной в песках.
Соловей
Там, где хвои да листвы
Изобилие слепое, —
Соловей плескал во рвы
Серебром… От перепоя
Папоротник изнемог,
Он к земле приник, дрожащий…
Зря крадется ветерок
В разгремевшиеся чащи.
Он — к своим. Но где свои?
Я молчу, спастись не чая:
Беспощадны соловьи,
Пламень сердца расточая.
Прерывающийся плач
Оскорбленной насмерть страсти
Так беспомощно горяч
И невольной полон власти.
Он взмывает, он парит,
А потом одно и то же:
Заикающийся ритм,
Пробегающий по коже…
В заколдованную сеть
Соловей скликает звезды,
Чтобы лучше рассмотреть,
Чтоб друзьям дарить под гнезда…
То ли праздная игра,
То ли это труд бессонный, —
Трепетанье серебра,
Вопли,
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (86) »