этого психопата. С его мозгами ему до политики было так же далеко, как мне до Луны. Возможно, Большая Четверка не знала о его первой попытке уничтожить тебя. Но она, наверняка, уже контролировала все его дальнейшие шаги. Морелло обязан был их информировать, чтобы отвертеться в случае новой неудачи.

— Теперь я понимаю, — убито прошептала Лэндри. — Дедушка... и его друзья об всем договорились... еще до того, как меня притащили в бассейн. Они держали меня в управлении. И очень напряженно разговаривали по телефону. Три или четыре раза.

— Но при этом не пытались допрашивать тебя с пристрастием.

— Откуда ты знаешь?

Болан бросил на Лэндри скептический взгляд.

— По тебе было видно, спорщица.

— Я не спорщица.

— А кто же тогда?

— Ну... мегера какая-нибудь. Верно?

— Ладно, я пошутил, — усмехнулся Болан. Научился у тебя. Берешь глагол — и делаешь из него существительное. Вроде «перемирия».

Лэндри слегка покраснела.

— Мы могли бы его снова повторить.

— Почему бы и нет? Мы, кажется, все прояснили...

— Не вполне.

— Серьезно? Что же еще?

— Когда Морелло подловил меня во второй раз, я выходила из офиса в Терминал Тауэр. Твои доводы безупречны. Этот офис нанимает мистер Хиршбаум.

— Ага, все-таки пыталась пробраться в логово льва? И это после того, как я тебя предупредил!

— Ты же сам сказал, что я до неприличия наивна. Я решила: сделаю последнюю попытку. Но меня не пустили дальше стойки регистратора. Продержали минут десять, а затем выпроводили. Ну, а снаружи меня уже поджидали громилы Морелло.

Болан лишь горестно вздохнул, безнадежно махнув рукой.

— Получается, они сдали меня Морелло, — заключила Сьюзан. — А потом еще этот разговор по телефону. Помнишь, я позвонила по твоему бортовому номеру? Мы тогда уговорились, что наберу тебя вторично... Так вот, перед этим Морелло позвонил им. Я знала, что это были они, — уж до того он подобострастно говорил. Он с ходу заявил: дескать, твоя голова у него в кармане. И смеялся, уверяя, что скоро доставит ее. Они хотели, чтобы он прибыл на их встречу, а он все пытался отвертеться, говорил: нет никакого смысла, теперь — полный порядок. Несколько раз упомянул судью Дейли. У тебя этот разговор должен быть записан.

— У меня нет его, — ответил Болан. — После твоего первого звонка я ничего не записывал.

— Короче, они разговаривали о судье Дейли и его возможной роли в их замыслах. А потом Морелло снова начал канючить, что он крутился день и ночь, ужасно устал, да к тому же корабль поврежден. Надо бы поставить его на ремонт, куда-нибудь в сухой док, в «уютную гавань», как выразился Морелло. Он хотел использовать это время для отдыха и обдумывания происшедшего. Говоря это, он смотрел на меня и смеялся. Они в ответ тоже ржали — было слышно, — и я знала, что они имеют в виду меня. Но вряд ли дедушка знал, что этот маньяк задумал со мной сделать.

— Может быть, — отозвался Болан. — Все может быть. Ладно, будем считать, что твой дедушка вообще не знал об этом.

— Да, господи, а как же иначе? Он ведь не сошел еще с ума!

Болан коротко кивнул и, словно невзначай, поинтересовался:

— Где намечалась эта встреча?

Лэндри пожала плечами.

— Не разобрала. Речь шла о десяти часах.

— Вечера?

— Ну, не утра же!

Болан быстро взглянул на часы.

— Думаю, еще застану их.

Глаза Лэндри испуганно расширились. Запинаясь, она произнесла.

— Ты же сказал... Ты обещал!..

— Угомонись, — приказал Болан. — Теперь я играю в твою игру. Говоришь, Терминал Тауэр?

— Но я не знаю, где они встречаются. Ты обещал мне, Мак, обещал, черт возьми!

Болан тяжело вздохнул.

— Твоя игра, Сьюзан. Твоим способом.

— Ты что, всего лишь отдубасишь их прикладом?

— Я не судья, Сьюзан. Я лишь позволю им быть собственными судьями.

Похоже, такое объяснение немного утешило девушку.

— Ложись спать — уже одиннадцатый час, — печально улыбнулся он. — Когда проснешься, я уже буду здесь. И, ради Бога, никуда не исчезай. Перемиримся немножко, как только подлечим раны, а?

— Если между нами будет кровь, Мак, перемирие не состоится. Пойми это раз и навсегда, — тихо, но очень твердо отозвалась Лэндри.

Болан посмотрел на нее долгим внимательным взглядом.

— Увидимся позже, — сказал он и вышел.

* * *

До яхт-клуба Болан добрался на такси. Здесь, в тени деревьев, его дожидался боевой фургон. Тщательный осмотр машины не принес никаких неожиданных сюрпризов: сигнализация системы безопасности не повреждена, секретные замки закрыты.

Болан сменил одежду на простой деловой костюм и, порывшись в куче удостоверений личности, выбрал себе подходящее. Незаменимую «беретту» он поместил под пиджаком с левой стороны.

Когда «броневик» въехал на городскую окраину, часы показывали половину одиннадцатого.

Кругом кишели полицейские патрули. Радиопеленгаторы фургона фиксировали постоянные переговоры по служебным каналам. Однако в деловом центре города на улицах было относительно тихо и спокойно.

Оставив фургон на платной стоянке, остаток пути Болан проделал пешком.

Да, Сьюзан, ты совершенно права. После пролития крови перемирие не устанавливают. По крайней мере — порядочные люди.

Он прошел в вестибюль и, предъявив охраннику удостоверение, безапелляционно заявил:

— Без доклада. Если поднимусь и увижу, что меня ждут, можешь попрощаться с этим светом.

Парень в униформе побледнел и заверил федерального агента, что никому не сообщит о его появлении.

На лифте Болан поднялся на тридцать пятый этаж, где обнаружил кучу всевозможных офисов. В глаза ему бросилась дверь, на которой золотыми буквами красовалось: "Товарищество «Кливлендская магистраль».

Подходящая надпись.

Приемная была ярко освещена. У стены в кресле сидел, развалясь, малый в помятом костюме с «Плейбоем» на коленях.

Болан строго спросил:

— Они здесь?

— А вы кто? — насторожился парень.

Левой рукой Болан показал удостоверение, а правой моментально врезал парню, едва тот сунулся к нему. Хрюкнув, парень повалился обратно в кресло. Удостоверение и на сей раз сыграло свою роль.

Большую Четверку Болан обнаружил в просторном центральном помещении, оборудованном под зал заседаний. Сияющие панели красного дерева на стенах, до блеска отполированный круглый стол, мягкие стулья с велюровой обивкой, неизменный переносной бар со всевозможными соками — и четверо «джентльменов», озадаченно взирающих на непрошеного гостя.

Болан сразу распознал, на каком месте кто сидит, хотя прежде никогда не встречался с этой четверкой.

Вот — седовласый, холеный политик, прячущий прогнившее нутро под маской голливудской добродетельности. Пейсман.

Вот — по-юношески резвый администратор со