селянин, еле волоча ноги, подошёл к огромным каменным воротам, которые, на его памяти, всегда были закрыты. Он не слышал ни скрипа, ни шороха, но одна створка оказалась приотворена. К его счастью, не пришлось идти во тьму. Труп молодого парнишки с перерезанным горлом валялся почти на пороге. Селянин взвалил его на плечи и, подвывая от ужаса, потащил его в деревню.

- Что случилось, папа? – девчушка лет десяти смотрела огромными синими глазами на седого селянина, подходившего к дому. На спине тот тащил худого юношу в красных одеждах. – Что с этим человеком? Почему он так стонет?

- Маська, ступай сюда, негодница, - загрохотал бабий голос из окна избы. – О, воротился таки, ирод… Чего приволок?

Девчушка и не думала слушаться мать. Она осторожно по полшажочку шла навстречу отцу, вглядываясь в его ношу…

- Мама, - вдруг взвизгнула она, - он мертв! Папа убил человека!

- Кого убил, дуреха? – ворчливо поинтересовалась женщина, не выходя из избы. – Только что говорила, что стонет, значит жив.

Но девочка уже со всех ног бежала в сторону двери. Женщина удивленно проводила взглядом дочь. Ну и что? Они живут в горах, мало ли чудных людей, ищущих новых впечатлений, а может и старинных сокровищ. Они не раз уже спасали от гибели городских неженок, оступившихся на острых скалах. Шикнув на забившуюся под скамью дочь, женщина вышла во двор.

Селянин остановился перед калиткой и сбросил свою кровавую ношу. Женщина заметила, что голова мертвого юноши неестественно откинута. Приблизившись, она разглядела страшный разрез. Женщина побледнела и, охнув, тяжело осела на землю.

А муж её стоял, раскачиваясь и подвывая. Остекленелые глаза смотрели в никуда и ветер трепал его белые волосы.

- Хозяин? Что за хозяин? – Новость в деревне распространилась быстро, словно пожар при сильном ветре. Селянина увели в избу к старейшине. Мертвого мальчишку пока оставили лежать у его дома, из-за чего с девочкой Маськой случился припадок. Они с матерью закрыли все ставни и заперлись в доме, не отвечая на зов и стук сердобольных соседок.

Стайка деревенских баб, которых не пустили в избу к старейшине, сгрудилась у дверей, обсуждая происшествие.

- Да Голомей просто свихнулся, - шепталась бабка Варья с соседками. – Свихнулся и прирезал кого-то бедного путника.

- Откстись, Варья, - замахала на неё молодая женщина с низким лбом и глубоко посаженными глазами, - Голомей в жизни и муху не обидел…

- Муху не обидел, - согласилась Варья, - а человека порешил!

- А поседел-то как, вы видели? – задыхаясь от восторга, почти пропела маленькая сухонькая старушка. – А ведь еще и трех десятков не минуло…

- Утихните, сороки, - вышедший на крыльцо старейшина был стар и сед, но та властность и живой ум позволяли соблюдать порядок в деревне, за что люди его уважали и каждый раз вновь переизбирали на должность старейшины. – Не убивал Голомей. Он сам пострадал… умом тронулся.

- Я же говорила, - с присвистом зашипела неугомонная Варья.

- Разойдитесь, бабоньки, - старик устало отер пот со лба. – Сурьезное нынче дело, не след бабе лезть…

Вздохнув вслед переругивающимся женщинам, старейшина направился в гору по утоптанной столетиями тропинке. Ни разу еще он сам не ходил по ней.

От него лишь требовалось назначить дежурство, людей, которые будут ежедневно относить наверх, к огромным каменным воротам еду, которой было бы достаточно для одного человека.

Откуда пришла эта традиция, он не знал. Но нарушить её не отваживался никто, ибо страшные легенды рассказывали отцы и деды жителей деревни. А им рассказывали их деды…

И вновь по затылку жуком-древоном пробежал страх, как каждый раз при воспоминании об этих сказках и пустых глазах его деда, который передавал ему свое знание о каменных воротах.

И вот сейчас, впервые увидев их, старик почувствовал, что теперь их спокойная размеренная жизнь, кончилась. Что будет дальше? Ответ даст появившийся Хозяин…

Кошчи удовлетворённо кивнул. Осталось немного подождать, а уж это он умел лучше всего. Не торопясь, он обошёл свои владения, прислушиваясь к новым ощущениям и привыкая к тому, что он, вчерашний раб, нынче переполнен Знанием и Силой. Неведомое ранее Знание позволяло получить ответ на любой, даже невысказанный вопрос, а с могуществом Силы ещё только предстояло разобраться. Пока что он выяснил, что его желания достаточно, чтобы открыть каменные ворота и передвинуть на любое расстояние труп человека. Уже безо всякого опасения Хозяин посетил каменный мешок, в котором хранились корзины с таинственными кувшинами. Презрительно покосившись на поврежденный кувшин, даровавший ему проблеск во тьме обыденности, он бесстрашно сломал печать и нацедил из кувшина полную кружку неведомого питья. На этот раз, он лишь взбодрил свой дух, не потеряв сознания и вообще, не получив никакого вреда. Лишь почувствовал, что Знание расширилось, да Сила возросла. Что ж, он сумел достойно себя вознаградить за долгое время заключения.

А снаружи, перед глухими каменными воротами, уже томился старейшина деревни. Он был мудр, поэтому новость, принесённая ополоумевшим от страха мужичком, которому и нужно-то было всего лишь относить ежедневную корзинку с нехитрой снедью таинственному пленнику под горой, заставила его не мешкать. Чутьём мудреца старик понимал, что встречу откладывать не стоит. Его ожидание длилось уже несколько часов, но он всё равно оказался не готов к тому, что из-за приоткрывшейся створки ворот прозвучало насмешливое:

- Заходи, гость.

Старик вошёл. За воротами его окружила полная темнота, даже своего собеседника он не мог разглядеть. Пришлось кланяться наугад и слушать во все стороны.

- А ты неглуп, старейшина, - продолжал тот же голос. - Ты догадался, что меня нельзя заставлять долго ждать. Слушай, что изменится теперь в твоей жизни: неведомого пленника, которого кормила твоя деревня, больше нет. Теперь вам оказана высочайшая честь – вы будете служить Хозяину. Постарайтесь не огорчать меня.

Старейшина поклонился ещё раз, рассудив про себя, что, хотя пока ничего не понятно, с тем, кто смеет именовать себя хозяином, лучше не спорить. Во всяком случае пока… А тот продолжал:

- Старейшина, моё подземелье не обустроено. Привези мне завтра всё, что нужно, чтобы сделать эти стены достойными меня. Ты, разумеется, не сможешь обустроить мне королевские покои, но я не буду на тебя в обиде. Кстати, в твоих объедках я больше не нуждаюсь, но человечек пусть приходит каждый день – вдруг я захочу чем-нибудь тебя обрадовать? Ладно, проваливай, ты мне надоел.

Старик ещё раз поклонился темноте и