матчи мастеров кожаного мяча) Но эксцессы на состязаниях даже выросли за последнее время. И потому — увы! — читают мою сценку по сей день и в самодеятельности и на профессиональной эстраде…

Изредка ее печатают в каком-нибудь сборнике. Словом, живет эта далеко уже не молодая юмореска. Может быть, было лучше, коли исчезла бы надобность в таких укорах спортсменам. Но сие зависит уже не от нас с вами, дорогой читатель!

1974 г.

УКРОТИТЕЛЬ

Рассказ

— По совести сказать, я действительно не очень храбрый… А я считаю: я не обязан. Я не солдат, не командир, не летчик, не танкист, не этот — как их? — водолаз. Водолаз напялит на голову горшок, потом опустится на кишке в воду и безобразничает там на дне… А я этого ничего не умею. Я человек скромный: плановик-рядовик. Более двадцати лет на плановой работе. Может, слышали, такое было учреждение: «Главпивпаф»? Главное управление пивной и парфюмерной промышленности. Я в этом «Главпивпафе» десять лет работал. Потом еще трест один был: «Хламсырье». И в этом сырье я лет пять ворочался. А теперь я работаю в Управлении цирков — тоже в плановом отделе. Так ведь работа у нас, у плановиков, всюду та же: сиди, считай, пиши цифры, проценты, коэффициенты… Нет, если вы в цирк билет купите, вам, конечно, ведомостей с цифрами показывать не станут. Там это — слоны, собачки, наездницы, жонглер горящую паклю кушает и никак не подавится… Словом, все как у людей… А вы поднимитесь на этаж выше, где помещается наше Управление, — ну, все равно, как будто в бывший «Главпивпаф» пришли: коридор, двери с обеих сторон и на дверях — названия отделов. И еще доска висит с приказами. Как повсюду. На днях я в обеденный перерыв подхожу к доске, вижу, свежий приказ вывесили. Я читаю:

«1. Бухгалтера Евсютина премировать месячным окладом.».

Ну, позавидовал я…

«2. Уборщицу Абрамкину уволить за прогул.»

Думаю, попалась, дура, так тебе и надо.

«3. Трофимова К. Н. назначить укротителем львов с окладом в сто пятьдесят рублей в месяц.»

Я, знаете, читаю третий параграф и не верю глазам: Трофимов-то это лично я. И какой же из меня выйдет укроти..? Правда, мне зарплату прибавляют. Только я и за полтораста рублей в клетку-то не полезу! Представьте себе: вы завтра приходите на службу, а вас, оказывается, перекинули на культработу среди диких зверей… Понравится вам или как?.. А меня уже от страха ноги не держат. Знаете, как будто я их отсидел. Поставишь ногу, а в ней будто газированная вода ходит… Я, значит, хватаюсь за стенки, за стулья, за плевательницы… Ползу в управление делами, а сам думаю: о чем же они соображали, когда такой приказ вывесили?! А вышло-то вот что… Это я потом узнал, когда все дело кончилось. У нас в объединении есть машинистка. Ну, знаете, такая блондинка на скорую руку. Ну, да! Утром у нее волосы еще темные или рыжие, потом она их запустит в какую-нибудь кислоту, вытащит, отряхнется, как пудель, и вот она уже блондинка. А прическа у нее устроена так: сзади — хвост, как у наших цирковых лошадей, а спереди — уже булочное производство: волосы завиты, как сушки, баранки, кренделя и еще два калача вот тут, спереди. Но больше всего на свете эта блондинка любит совать свой нос всюду, куда ни попади. Она, если даже печатает, все равно, прислушивается: о чем говорят в этой комнате и еще в двух соседних. Ей все интересно! Да. А в этом приказе — в черновике-то — было правильно сказано: «Артиста Трофеос Альберта Эдмундовича назначить укротителем…» У нас есть такой артист Трофеос: он с детства — со зверями. Сперва работал с моржами, дали ему человек шесть моржей — он их дрессировал. Потом его перекинули на петухов. А теперь в порядке выдвижения ему хотели доверить немного львов. Значит, его фамилия — Трофеос, а моя — Трофимов. И когда машинистка стукала этот приказ, кто-то в комнате сказал: — Что Трофимов, сдал вчерашнюю ведомость? Она возьми и напечатай: «Трофимов». Так это, я говорю, я все потом узнал. А в данный момент я почти на карачках вползаю в управление делами, подползаю к управляющему делами и говорю… То есть, что значит, «говорю»?.. У меня от страха-то икота началась. Честное слово!

Я этому управляющему серьезно так сказал:

— Ик!.. Я сам — плановик-ик… рядовик-ик… а вы меня делаете ик-ротителем!..

Управляющий делами нагнулся ко мне через стол и спрашивает:

— Каким еще «икротителем»?

Я говорю:

— Ик-ротителем… ик-львов.

— Каких таких… ик-львов?

— Ну, помните, такие… ик… косматые?.. Как ваша машинистка… Что вы, не знаете?

— Машинистку я, безусловно, знаю. А про что вы мне икаете, я не могу понять!

Я тогда крикнул:

— Вы же сами подписали приказ! Ик!..

Ну, конечно, он понял, что это — его ошибка. Только он не желает отвечать за ошибку. И начинает все дело замазывать. Он говорит:

— Ах, это… Да, действительно, назначили немного… (Вы слышите? «Немного»!) Ну, и что ж такого? Так сказать, выдвигаем молодняк…

— Какой же я «молодн… ик»… то есть «молодняк»?! Мне уже за сорок лет. И потом: разве молодняк у нас выдвигают, чтобы его сразу растерзали?!

— Ну уж и сразу… У нас вообще львы брезгливые: они вас навряд ли станут жрать.

Я говорю:

— Ну, хорошо, а что мне теперь делать?!

— А вы, — говорит, — товарищ Трофимов, пока что, так сказать, принимайте, так сказать, дела.

Я говорю:

— Если я приму эти, как вы говорите, «дела», то эти… ррррр… «дела» они меня… ррррр… сожрут!

А он говорит:

— Если вы настолько недисциплинированны, вам надо бояться не львов, а вышестоящих инстанций!

Ну, я вас спрашиваю: можно разговаривать с таким бюрократом? Я махнул рукой и пошел… пошел… Куда пошел? В местком пошел. А куда же?

Я думал так: профсоюзная организация должна заступиться за трудящегося — членские взносы у меня заплачены, марки наклеены вдоль и поперек. Куда же еще идти? А у нас такой председатель месткома: он терпеть не может ссориться с начальством. Он меня выслушал и говорит:

— Понимаешь ли, формально они правы. Тебя перебрасывают из одного отдела в другой. Только и всего. Ничего страшного.

Я говорю:

— Какой же это отдел? Это — клетка!

— А ты, — говорит, — не сразу их принимай, а по одному льву, по два в день.

Я говорю:

— Да мне пол-льва в день — во… за глаза хватит!.. Да у нас охрана труда есть или нету?! Вы хоть от диких зверей меня можете охранить?!

— А мы тебя в клетку не пустим без пистолета или железного лома.

Я говорю:

— Значит, мне надо взять этот лом и застрелиться около клетки — да?

— А ты пойди, присмотрись.

— К кому это «присмотрись»?!

— Ко львам.

А я вообще такой человек: если увижу надпись «Здесь злая собака», я уже по этой