ошалевшие физиономии продавцов!

Невинные шалости, только и всего!

Увы, все хорошее когда-нибудь кончается…

В тот роковой день мне попались весьма симпатичные розовые чулочки, усыпанные стразами.

«Какой болван выбросит сорок долларов за чулки?» — подумала я, незаметно отрывая ценник, и, спрятав их в сумочку, подошла к банкетке, где продавец помогал Джине примерить совершенно умопомрачительные туфли от Кристиана Лабутена за восемьсот долларов. Они потрясали воображение! Однако, вместо того чтобы поставить их обратно на полку, моя подруга с гордым видом прошествовала к кассе.

— Эй, что ты задумала?! — прошептала я.

Не отвечая, Джина достала из сумочки бумажник и небрежно выложила на прилавок пачку сотенных. Я едва не поперхнулась от изумления! Неужели она собирается потратить на туфли почти тысячу?!

— Слушай, милая, где ты раздобыла такую кучу денег? — пробормотала я, стараясь говорить как можно тише, чтобы нас не услышала кассирша. — Чего молчишь? Язык проглотила?

— Погоди, пока мы не выйдем из магазина, — мотнула головой та, продолжая шелестеть купюрами.

— Ч-черт! Откуда у тебя столько?! — дрожа от нетерпения, набросилась я на нее, едва мы оказались на улице. — Учитывая, что легче прокормить слона, чем твоего Патрика!

— А тебе не кажется, что, наконец, пришла пора серьезно потолковать? — хитро прищурилась Джина, небрежно помахивая пакетом с обновкой.

Вот тогда-то она и поведала мне про некого Марко.

— Мы встречаемся в условленном месте неподалеку от моего дома и едем в Атлантик-Сити. Там нас уже ждут. Я быстренько исполняю экзотические прихоти какого-нибудь «папика» с толстым кошельком и становлюсь богаче порой на пятьсот, а, бывает, и на тысячу долларов. А потом Марко отвозит меня обратно в Нью-Йорк. Ну, и кому от этого плохо?

— Ничего себе! Знаешь, как это называется?

— Уж никак не проституция, если ты об этом! Во-первых, никакого секса! Во-вторых, я занимаюсь этим крайне редко, а, кроме того — с солидными клиентами. Об этом заботится Марко, а у него глаз наметанный. И все шито-крыто! Даже ты — моя лучшая подруга — ни о чем таком не догадывалась!

— Ну, ты даешь!

— Мама отговаривала меня выходить за ирландца — мол, от них одна головная боль, зарабатывают гроши, да и те пропивают.

— Но твой Патрик — классный мужик, — возразила я. — К тому же, добрый католик.

— И что с того? Наши мужья — оба добрые католики, но совсем не такие, как мы с тобой. Поверь, Роузи, я и впрямь люблю Патрика, но, как бы он ни старался, мы никогда не разбогатеем.

— А я обожаю Франко, поэтому ни за что на свете не…

Джина предостерегающе вскинула руку.

— Ты ж понимаешь — я доверяю тебе, иначе бы молчала, как рыба. Коли интересно — милости просим. Ну а если нет? В любом случае, Роузи, держи язык за зубами. Видишь ли, детка, я оказалась в уникальной ситуации. Неужели непонятно? У меня есть не только любимый, хоть и небогатый муж, но и туфли от Кристиана Лабутена, которые на его зарплату не купишь, хоть вывернись наизнанку. Наши невинные шалости — дешевая мелочевка для сопливых школьниц, а так получается куда больше и быстрее. Но за все приходится платить.

Я посмотрела ей в глаза и перекрестилась.

— Религиозные предрассудки! — рассмеялась Джина. — Господи, Роузи, ты рассуждаешь, как монашка. Не стоит себя обманывать, ты ведь уже и так запускаешь руку в деньги, отложенные на хозяйство. Признайся честно: ведь приятно купить вещь, которая стоит сотен на пять дороже, чем ты можешь себе позволить. Но неужели тебе ни разу не приходило в голову начать играть по-крупному?

— Мне всегда хотелось загрести кучу денег, только не таким способом.

— Так вот, подруга, это — легкие деньги, за которые не надо вкалывать до седьмого пота, — посерьезнела Джина, похлопывая по своей сумочке. — Помнишь, как в детстве мы наряжались на Хэллоуин? Я была цыганской принцессой, обвешанной маминой бижутерией — с кольцом на каждом пальце, а ты — пираткой с серьгами и черной бархатной повязкой на глазу. Нам казалось, что соседи одаривают нас не сладостями, а золотыми дублонами. И мы отлично себя чувствовали, разве нет? Хотя, согласись, всегда считали, что заслуживаем большего!

Окинув взглядом витрину бутика, где мы только что побывали, я тяжко вздохнула.

— Тогда перестань корчить из себя недотрогу и займись настоящим делом!

С этого все и началось — неделю спустя за мной заехал Марко…

И вот теперь я сломя голову летела к Джине за объяснениями.

«Кому от этого плохо?» Ну-ну, послушаем, что ты мне на это скажешь!

Бросив машину за квартал до нашей улицы, я подбежала к ее дому и принялась колотить в дверь, пока костяшки пальцев не начали кровоточить.

— Где тебя носило?! — возмущенно взвизгнула она, впуская меня в гостиную.

— Мне нужна нормальная одежда! — выпалила я. — Не могу же я появиться дома в таком виде!

— Мне звонил Марко и сказал, что заезжал за тобой в мотель, но ему не открыли.

— Так получилось.

— А потом он снова перезвонил и заорал, что клиент мертв, и ему придется вызвать Тони, чтобы замести следы.

— Этот сукин сын пытался меня прирезать. Завалил на пол, выхватил пружинный нож и… вот, полюбуйся! — Распахнув рубашку, я продемонстрировала ей свои порезы.

— Господи, откуда мне было знать, что твоим первым клиентом станет этот сицилиец… Винсент?! — закатив глаза, горестно простонала Джина. — Я бы никогда этого не допустила. Или предупредила бы заранее.

— Так ты была знакома с этим козлом?! Да он собирался меня замочить! — взорвалась я, вновь указывая на свои раны. — Как я теперь объясню это Франко?

— Чтобы Винни кого-то замочил? Не смеши, подруга! Он и мухи не обидит. Это так, всего лишь баловство.

— Мама дорогая! Ничего себе — «баловство»!

— Видишь ли, порой он любит поиграть с ножиком — для него это символ… ну, сама понимаешь, чего. Но девушка при этом остается в живых. Пошевели мозгами: ты получила пару царапин — не больше, чем от кошачьих когтей, — и при этом тебе даже не пришлось ему отдаться. Во всяком случае, у меня никогда не доходило до этого — потому-то я и называю эти деньги легкими!

Она выбежала из комнаты и тут же вернулась с платьем, чтобы я переоделась.

— Роузи, ты в такой беде, что и представить себе не можешь! Одевайся и в темпе мотай отсюда!

— Полиция никогда не узнает, кто это сделал, — заявила я, торопливо натягивая платье через голову.

— Тебе сейчас не о полиции надо думать! О Винсенте уже позаботились.

— Тогда я совершенно ничего не понимаю.

— Роузи, ты