его на горячую сковородку. После чего, нашарив под раковиной банку чистящего порошка, щедро посыпала им поверхность рабочего стола и минут десять драила ее до блеска с таким остервенением, что по лицу потекли струйки пота.

Ведь день домохозяйки полон хлопот — это подтвердит любой женатый мужчина!

Франко припозднился на целый час. Когда он вошел на кухню, благоухавшую ароматом жареного цыпленка, я с расстроенным видом стояла возле раковины, глядя в окно. Осторожно развернув меня к себе лицом, муж нежно обнял меня и тяжело вздохнул.

— Ты опоздал, милый, — с легким упреком проворковала я, целуя его в щеку.

— Послушай, Роузи…

— В чем дело? Что-нибудь не так?

— Сейчас расскажу. Только это будет нелегко. Может быть, тебе стоит присесть?

Я выключила плиту и покорно уселась на кухонный табурет.

— Что стряслось, милый? На тебе лица нет!

— Когда я попытался свернуть на нашу улицу, она оказалась перекрыта — как раз напротив дома Патрика и Джины. Патрульные машины, целая куча полицейских, толпа зевак, «скорая»… Судя по всему, случилось нечто ужасное. Чтобы попасть домой, мне пришлось развернуться и объехать весь квартал с другой стороны.

Я заерзала на табурете, представив, что должен был испытать Патрик, войдя в гостиную.

— Я… не совсем понимаю, на что ты намекаешь. Мне страшно.

— Я вылез из машины и поговорил с их соседями. Дела обстоят хуже некуда. Видишь ли, Роузи, это и впрямь оказался дом Патрика и Джины. Мне сказали, что санитары вынесли чей-то труп в пластиковом мешке.

— О, Господи, неужели это Джина?! Я говорила с ней по телефону всего пару часов назад! Не может быть, чтобы это была она! Или Патрик! Кому могло понадобиться убивать Патрика?!

— Понятия не имею. Его тачка стояла на подъездной дорожке. Я попробовал протиснуться к двери сквозь толпу, но полиция оцепила весь дом, и меня не пустили.

— Должно быть, к ним забрались воры, а кто-то из них оказался дома и…

— Даже не знаю, малыш, как тебя утешить.

Я разрыдалась так, что у меня началась настоящая истерика, и в тот вечер нам было не до ужина.

Через какое-то время к нам заявились полицейские и начали задавать кучу вопросов. Сначала я страшно перепугалась, но вскоре сообразила, что они опрашивают всех, кто живет по соседству.

«Нет, офицер, я ничего не видела и не слышала… Ничего подозрительного… Я весь день занималась стиркой, уборкой и стряпней…»

Они подтвердили, что Джина была убита выстрелом в затылок. Естественно, в первую очередь подозрение пало на Патрика, но у него оказалось железное алиби, поскольку он весь день провел на работе. Никому и в голову не пришло, что это могло быть как-то связано с мафией. Так что убийство и по сей день остается не раскрытым.

В день похорон Джины я стояла на краю ее могилы рядом с Франко и беднягой Патриком и, глядя на гроб, с трудом верила своим глазам. Кто бы мог подумать, что эти «невинные шалости» однажды выйдут нам боком!

Впрочем, в отличие от Джины, я по-прежнему жива и здорова.

Ей бы понравились такие шикарные похороны, это уж точно. В последний путь ее провожала вся наша улица, а также парочка детективов в штатском, которые, стоя в сторонке, пытались «вычислить» возможного убийцу. (Правда, шансов на это у них было не больше, чем у Франко и Патрика).

Вдоволь насмотревшись на заваленный цветами полированный гроб с блестящими латунными рукоятками, я тщательно расправила морщинки на моем черном платье (не слишком дорогом, но простом и стильном, как и подобает классической модели от Коко Шанель). А затем до самого окончания траурной церемонии простояла, скорбно потупившись… и незаметно для окружающих любуясь своими новенькими туфлями цвета запекшейся крови от Маноло Бланика.

Полагаю, Джина могла бы гордиться своей первой и единственной ученицей!