Попов Андрей Алексеевич Охотничий пес

Посвящается друзьям и родителям.

Часть первая АУТО-ДА-ФЕР

Глава первая

Экипаж с тройкой чугунных лошадей в упряжке одиноко плелся по расколоченной асфальтовой дороге. Немигающие огоньки заместо глаз мертвенно светились коралловым заревом из провалов пустых глазниц. Едкий пар валил из выхлопных отверстий по бокам могучих шей механизированных жеребцов. Кони ржали, выдыхая в воздух, пропитанный запахами серы, жженого сахара, гнили, пота, прелого сыра и горелого железа, зловонный чад. Зловещий лязг шестерней, пружинок, и жалобный стон чугунных ног, поднимающих клубы пыли, утопали в гомоне уличного шума.

Иен тщился прикрыть лицо платком, зверский смрад бил в его сверхчувствительные ноздри. Из помутневшего окна экипажа, отдернув занавес из парчовой ткани коричневого цвета, он наблюдал за жизни каруселью наиотвратительнейшего и грязнейшего из самых неблагополучных районов города. Урбанистическая мечта, запечатленная в безжизненный гранит фабричных зданий и хитросплетения судеб рабочих, изнуренных тяжелым трудом. Заводские кварталы - раковая опухоль Каннескара. С тех самых пор как Иен оставил отчий дом в далекой рыбацкой деревушке шестнадцать лет назад, зреть промышленные города во всем их сомнительном великолепии, задыхающиеся от шлаков, ядов и грехов, ему приходилось беспрестанно.

Панорама за окном уходила вправо.

Между плотно посаженных многоуровневых зданий металлообрабатывающих цехов и фабрик химикалий слабо виднелся выход на набережную. Синяя полоска реки казалась миражом, окутанная удушливым заводским маревом. Свежеокрашенные в зеленую краску подъемные краны возвышались над бесцветными домами, точно фантастические колоссы. Толпы разношерстного отребья, брошенного цивилизованным обществом на самое дно, и заставленного отчаянно биться за последнюю кроху плесневелого хлеба, вкалывали здесь в поте лица. Истомленные трудом пролетарии суетились как термиты, поднимая в густой от жара воздух облака смердящего пота.

Экипаж выехал вдоль здания администрации, окруженного остроконечными пиками и прутьями кованого забора, увитого серо-охровым от индустриальной пыли плющом, и оказался на мощеной мостовой. Впереди возвышался аспидно-черный обелиск из мрамора с небесно-голубой призмой в наконечнике: мемориал жертвам Марицского побоища. Его калечили ругательства расистского содержания намазанные малярной краской, кои сейчас старательно отмывали угольно-черные чумазые мальчишки-полукровки из Иных. Экипаж наехал колесом на трамвайные рельсы и изрядно покачнулся.

Збынек, вороновый лохматый пес с торчащими ушами, до сего момента безмятежно спавший на полу, резко всполошился и злобно забухтел. Маркус, флегматично почитывая желтую газетенку "Правдоруб", сидя напротив коллеги, все так же оставался невозмутим и молчалив, хотя его глаз едва-едва подергивало. Маркус Логан был коренаст, круглолиц, как и все уроженцы Ригэсса. У него были коротко стриженые волосы цвета перца с солью и аккуратная платиновая бородка. Нездоровый желтоватый оттенок его губ выдавал в нем завсегдатая пивнушек. Одевался он так: поверх накрахмаленной сорочки темная жилетка в диагональную полоску, на пуговицах инициалы "ML", брюки, да лакированные туфли, начищенные до глянцевого лоска.

Кожаный саквояж цвета слоновой кости с позолоченной застежкой он сложил рядом с собой.

В Маркусе безошибочно угадывалась армейская закваска, но слабость к спиртному у посторонних складывало о нем дурное первое впечатление.

- Погляди-ка, - нарушил молчание он. - В Старых кварталах какая-то неразбериха. Взрыв на площади Циммермана, девятеро в тяжелом состоянии, один погиб на месте.

Не дождавшись ответа коллеги, он продолжил:

- Пишут, что самоход Обера МакРибуса подорвали какие-то вредители, они на ходу бросили в самоход самодельную взрывчатку. Взрывом задело ехавший навстречу омнибус под завязку набитый пассажирами.

Иен задумчиво почесал наголо выбритый подбородок и уточнил:

- Обер... Кто он такой, черт возьми?

- Лечащий маг нашего достопочтенного генерал-губернатора.

- Ах, кто-то не хочет, чтобы она поправлялась? - произнес Иен и отвернулся, снова уставившись в окно. - И не удивительно.

- С каких пор тебе это кажется неудивительным?

- Ну, с тех пор как ей стало наплевать на собственных граждан, к примеру? Все шло к тому, чтобы народ начал действовать.

Марека Хонканен, генерал-губернатор Ригэсса, южной провинции империи Милоска последние годы не снискивала особой популярности у остервенелого от налогов народа. Ее полная незаинтересованность в собственных гражданах привела к небывалому разгулу преступности и пандемии безработицы. Губернаторша была смертельно больна, и об этом все прекрасно знали, но при всем при этом она не спешила передать власть сыну, которого народ-то любил больше из-за всей его благотворительности.

- Когда Аарон вручил бразды правления старшему сыну, тот утвердил в Каннескаре на посту генерал-губернатора любимую сводную сестрицу (и одному только Богу ведомо, за что любимую), все полетело в тартарары, - запричитал Иен и добавил с нескрываемым раздражением: - Нам улыбнулась фортуна, что из наидостойнейших восемнадцати детей Аарона Милосердного, его сынок на пост генерал-губернатора выбрал ее. Я даже слышал, что дочь Диабеллы не от монаршего папы, а вообще от своего же кузена барона Хонканен, это объясняет, отчего ее дочь нездоровой уродилась.

- Хорош ерничать. Почему ты вечно такой противник власти?

- Это вовсе не так, - запротестовал он. - Я не против действующей власти, я против глупости.

Диабелла была одной из девятнадцати жен в гареме экзархия Аарона Милосердного.

Марека же, как ее единственная дочь, унаследовавшая фамилию матери и главенство над аристократическим домом Хонканен, была сестрой теперешнего Великого экзархия, Георгия Справедливого. Так повелось, что имя вождя империи имело скорее ироническое значение, ведь и его отец Милосердный был известен тем, что без суда и дознания велел предать огню на городской площади младенцев из остановившегося в столице цыганского табора многие годы назад, которых простой люд подозревал в отравлении питьевой воды в водохранилище. А теперь и его сын принимал весьма противоречивые решения и носил имя Справедливого шутки ради, не иначе.

- Чертовы анархисты, что с них взять? - пробубнил Марк, и, глядя на недоуменное лицо коллеги, уточнил. -