тот ответил, что это зависит не от него, а от главных конструкторов (сейчас посмотрел на часы: 15 час. 36 мин., - значит там, в Москве в музее Жуковского уже началось заседание Жюри). А здесь в ЦАГИ тишина и даже в коридоре не играет музыка, хотя наступило время зарядки, – наверное, считают, что пора идти по домам: Новый год.

Что же решат академики? Как бы не ошиблись! Ведь и они ошибаются – ошибся же академик Дородницын, допустив разнобой в развитии вычислительных систем – и вот в результате тысячи научных работников в стране сочиняют свои системы или пытаются приспособиться к самоделкам своих коллег… Если не присудят, то хотя бы дали какую-нибудь рекомендацию, например, направить на конкурс Макаревского. Ну а если совсем ничего – тогда надо вести себя как Анатолий Карпов: настроиться на реванш в будущем.

1988

4 января 1988 года, понедельник – первый день работы после Новогодних каникул. В Новый год я катался на лыжах. Лыжи и ботинки у меня всегда наготове, хотя я катаюсь раз в год. Этим лыжам и ботинкам уже 34 года – лыжи потрескались, а одна уж заменена, но, наверное, хватит до конца. А вот у Германа лыжи дорогие и красивые, но он почти не катается, да и Ване не даёт. Так вот – катались мы втроём: я, Виктор Немиров и Жора Замула. Всех вытянул Виктор. Между прочим, разговорился с Жорой о конкурсе Жуковского – он ведь тоже подавал, только я в одиночку, а он – втроём. Жора оказался совсем не в курсе, как там всё происходит, и тогда я ему всё рассказал, и он приуныл: «А можно подавать повторно на следующий год?» Зато он мне рассказал, как много лет назад премию Жуковского получил Фролов с Украинцевым. В тот год в Жюри было много споров между аэродинамиками и поэтому премию решили отдать прочнистам, что за всю историю случалось очень редко: Стрелков, Макаревский, Фролов, да и то серебряную медаль, а золотую решили не присуждать. Сегодня Соболев и Поповский уже спрашивали меня, какой результат конкурса, но официально результат должны объявить 16 января после утверждения в министерстве. Поповский пошутил: «Ну, хоть есть что утверждать?»

Пока я описывал конкурс, вокруг меня кипела работа. Мы приступаем к переходу от БЭСМ-6 (Быстродействующая Электронная Счётная Машина) на Labtam. В прошлом году на курсах изучили операционную систему RSX-11 (для VAX). Потом по книге – систему СР\М. Сегодня Соболев сказал, что всё это не годится – надо изучать UNIX (юникс). НЭН (Набиуллин Э. Н.) изучил Фортран-77, РАА (Рыбаков А. А.) – Фортран–4, сейчас изучает наследие Костромина (кое-где нашу методику уже перевели на Фортран).

Сейчас 16 час. Только что сообщили: серебряная медаль!

7 января 1988 года, четверг

Итак, тягостные хлопоты сменились приятными делами: вчера отвозил в Музей бумаги, необходимые для оформления процедуры утверждения премии Жуковского. Свищёву понадобилась аннотация для доклада на коллегии министерства (МАП). Я отдал секретарше (Надежде Матвеевне) два варианта: на полстраницы и на целую страницу. Она предположила, что, наверное, короткий вариант предпочтительнее, но на всякий случай взяла оба. Она же рассказала подробности о конкурсе. Оказывается, в Жюри 17 человек (насчёт Рыжова Ю. А.: он ещё не в Жюри, так как в академики выбран только что). На заседании присутствовало 11. Что касается моей работы, то за меня голосовали единогласно и это редчайший случай. Премия Жуковского когда-то была 75 тыс. руб. (в те годы Сталинская премия была 100 тыс.). После реформы 1961г она естественно стала 7500. Потом её сократили вдвое, потом ещё раз и теперь она стала 1875. Что касается серебряной медали, то полагающаяся к ней премия равна половине золотой, т. е. 937 руб. Надежда Матвеевна от всей души радовалась за меня и тут же сообразила: “Вы хоть и серебряный лауреат, но получите больше, чем каждый из трёх золотых». Золотая медаль за “Горение и турбулентность”- совместная работа ЦАГИ и ЦИАМ, авторы Кузнецов, Сабельников, Прасковский. Через неделю будет торжественное заседание в Музее Жуковского с докладами лауреатов. Рекомендуется уложиться в 20 мин. Это вроде Нобелевской лекции.

Вчера в 14 час. в кинотеатре «Мир» посмотрел фильм Э. Рязанова «Забытая мелодия для флейты». Фильм оказался не совсем такой, каким его рекламировали. Оказалось, что бюрократическая система – это не главное в фильме. Это только фон, который всем нам хорошо знаком и без фильма. На этом фоне разыгралась драма загубленной души. Татьяна Догилева – в блеске! Я бы присудил этому фильму сразу два Оскара: и Догилевой, и Рязанову.

Фомин передал мне заметку о работе Виноградова из Риги – это в связи с «изобретением» Вожегова Н. И.

8 января 1988 года, пятница. Наш сектор с Нового года приступил к изучению Фортрана. Эдуард изучает Фортран-77 с декабря, Алексеич –

первую неделю. А сегодня мы изучали систему ЮНИКС на машине ЛАБТАМ под руководством Юры Долбнева, который уже освоил несколько операционных систем. Трудность овладения новой системой в том, что все учебники на английском языке. Такие вещи даже на русском тяжело усваиваются, а на чужом трудно сосредоточиться, да и возраст уже не тот: мне через два месяца будет 56 лет, а НЭН и РАА – по 47. Что касается меня, то за свою жизнь я прошёл уже две компьютерные эры: эру логарифмической линейки и механического арифмометра и эру ЭВМ. Ещё в студенческие годы во время выполнения дипломной работы в 1954–55г мы считали на флаттер с тремя степенями свободы. При этом много помогали техники, из которых до сих пор ещё работают Венедиктова и Колобаева. Электрический арифмометр «Мерседес» грохотал целый день. Потом в 1961г освоили ламповую ЭВМ под названием М-20. Команды были трёхадресные. В 1970 освоили БЭСМ-6, команды стали одноадресные. Система команд на БЭСМ-6 очень привлекательна и потрясает своим совершенством. Пожалуй, эта система лучше, чем Ассемблер.

Сейчас перед нами стоит новый перевал, самый грозный, и его надо преодолеть. Силы кончаются, возникает хроническая усталость, а работы предстоит на много лет. Надежда на НЭН, РАА и Мосунова (Кузьмина не в счёт, так как у неё родился четвёртый ребёнок). Нужно не просто создать программы на Фортране (Ф77), а систему, которая бы заработала на всех заводах с любыми компьютерами.

9 января 1988 года, суббота. Выходные дни в ежедневнике надо тоже заполнять. Звонил Павловцу Геннадию Андреевичу: «Здравствуй, Гена…», «Здравствуй, Володя…». Он начальник НИО-2. С их семьёй мы знакомы давно. Десять лет назад, когда наши дети были маленькие и болели, детский врач Светлана Гавриловна Павловец лечила наших детей (болел Ваня). Два года Ваню держали на диете. У него что-то было с почками, хотя до сих пор тот диагноз остался под сомнением. Помню, тогда эта