подвале со старой голубой плитой казались воплощением просторного семейного дома, где они непременно будут счастливы. Но в порыве первой влюбленности Тэсс и Марк не обратили внимания на влажность, старую проводку и узкие коридоры, в которых двоим трудно разойтись, не прижимаясь к стене. И комнаты не показались маленькими, не заметили они и того, что любой звук разносится по всему дому. Не знали они и того, как быстро окажется недостаточно трех спален.
Сидя на тахте и поджав под себя ногу, Тэсс размышляла об их доме, который слишком мал для пятерых и давно нуждается в ремонте. Когда перед каникулами Марк сказал, что пора бы подумать о переезде, она, понимая необходимость этого, подумала не только о том, что у них нет средств на дом попросторнее, но одновременно почувствовала и укол страха. Тогда она решила, что причина ее вечного беспокойства заключается в деньгах, просто брать еще большую закладную глупо. Но теперь, когда времени разобраться в своих мыслях достаточно, Тэсс поняла, что этот страх вызван серьезным шагом в будущее. Марк сказал, что если они поднатужатся, то больше им не придется переезжать до тех пор, пока дети не вырастут и не начнут жить самостоятельно. В тот момент Тэсс показалось, будто ее жизнь — это движение по длинному коридору, и что так будет продолжаться вечно, а на самом деле она завернула за угол и уперлась в тупик. Неужели это и все? Неужели ее жизнь расписана как по нотам, и она не в силах ничего изменить?
И каким бы обшарпанным ни был их дом, он сохранил следы большей части их совместной жизни. Например, пятно от красного вина под ковром в гостиной напоминало об одной шумной рождественской вечеринке. А несмываемое пятно на коврике в ванной осталось потому, что там обычно приземлялся их кот Найджел, пробравшись через крошечное окошко. Именно через него он обычно входил и выходил, в основном потому, что никто не в силах был дождаться, пока кот соизволит пройти через дверь. В доме, где все носились сломя голову, нежелание Найджела торопиться было непереносимо. Марк не любил его, потому что кот вечно прыгал на стол в кухне и оставлял грязные следы посреди коробок с хлопьями и бутылок молока. Дети тратили массу времени на то, чтобы скрывать от отца следы преступлений Найджела, убирая мертвых землероек из домашних тапочек и засохшие кошачьи какашки из-за тахты.
Найджел выиграл у Марка и битву за право спать на кровати Хэтти, хотя тот утверждал, что если кот устроится спать у нее на лице, то она непременно задохнется. Дочка эту мысль обсмеяла, а Марк, чтобы отомстить коту, наполовину закрыл верхнее окошко в ванной, так что растолстевшему после кастрации рыжему красавцу туда до конца было не протиснуться. Поэтому Тэсс, у которой был самый чуткий сон в доме, часто просыпалась от звука лихорадочно молотивших по стене лап: Найджел словно кошачий Винни-Пух не мог ни войти, ни выйти.
Пытаясь оправдать переезд, который они явно не могли себе позволить, Марк заявил, что ему надоел мусор на улице, теснота и периодические покушения хулиганов на их машины. Брумфилд-Роуд представлял собой приятную, широкую и зеленую улицу в тихом пригороде южного Лондона. Особенного шика в ней не наблюдалось — она находилась всего в трех улицах от пустыря и в опасной близости к району помрачнее, полному многоэтажек и наркоторговцев, но едва ли ее можно было назвать местом разгула преступности. Когда Тэсс не успевала вернуться с работы вовремя, она иногда оставляла для Олли и Джейка заднюю дверь незапертой.
В последний вечер перед тем, как Тэсс отвезла детей в Корнуолл, они с Марком долго разговаривали, и тот признался, что не понимает, почему она не проявляет энтузиазма по поводу переезда. То ли дело жить за городом, в доме с настоящим садом, а не двором и лоскутком травы, где и Найджелу-то было негде толком погулять. Если Марк будет ездить на работу на поезде, то за сумму от продажи этого дома они смогли бы купить что-то побольше, может, даже с четырьмя спальнями и садом, и в сельской местности. Ей ведь надоело бояться парней в спортивных костюмах, которые каждую ночь портят им машины? А это ему придется ездить, потому что Тэсс будет бессмысленно продолжать работать в галерее возле школы Хэтти. С учетом дороги и расходов на присмотр за детьми это будет невыгодно. Марк с энтузиазмом говорил о своих планах, и его красивое лицо было полно оживления, вызванного перспективой волнующих перемен. Тэсс не хотела высказывать свои сомнения, не хотела устраивать ссору как раз перед семейными каникулами, но это его раздражало. За четырнадцать лет брака он научился чувствовать ее возражения, даже если она молчала.
А если она согласится переехать, что с ней будет дальше? Марк разумно указал на то, сколько хорошего принесет переезд в их жизни: более привольное детство для Хэтти, меньше вредных воздействий на мальчиков, особенно на Джейка, шанс обустроить сад и завести собаку, о которой мечтали дети. Муж наконец-то будет делать что-то полезное по выходным, спокойно проводить время на свежем воздухе, а не возить детей с одних занятий на другие, поскольку сейчас они могут гулять только в парках или на пустыре, как это происходит и в других семьях, которые не могут себе позволить загородный домик на выходные.
И еще он сказал, что она вечно жалуется на нехватку времени на себя, так что переезд разрешит и ее проблему. Но во что же превратится моя жизнь, подумала Тэсс. Где я буду работать за городом? Или он имел в виду, что у нее будет время стать правильной женой и матерью, вести дом и в свободное время листать каталоги семян, а чтобы с кем-то поговорить, дожидаться Марка? И никаких Марджи и Ванессы, только бесконечный четвертый канал по радио и прогулки по грязи? Тэсс содрогнулась. Что она ясно понимала и в чем Марк никогда не признается даже себе, так это то, что переезд позволит ему еще больше углубиться в свои интересы, от которых он не откажется и на пенсии. Благодаря карьере у него такая яркая жизнь, что она поглощает всю его энергию, и в свободное время он хочет только покоя и возможности подзарядиться энергией перед очередным служебным кризисом. Для него дом — это место, где можно спрятаться. Ей же обычно хочется сбежать из дома.
Жизнь Тэсс не проходила, как у Марка, на большой сцене — она словно стояла за кулисами и выдавала всем остальным костюмы. Хотя едва ли у нее были основания жаловаться — приятная работа в галерее, совпадавшая с часами, когда Хэтти в школе, друзья, семья, дом. И тем не менее внутри нее начала образовываться пустота, которую раньше заполняла необходимость заботы о маленьких детях. Ей стало скучно. Когда-то давно она говорила, что на все готова ради