всего о двух вещах. Первая: тебе не нравлюсь я, и ты готов думать обо мне худшее. Вторая: ты совершенно не в курсе ситуации. Идея пригласить именно Мединского — моя. Тимакова меня об этом не просила. Я напрямую спрашиваю Мединского, почему его не было на суде, но ты этого не слышишь. Вопрос о Серебренников задан. Ни о каком консенсусе речь не заходит вообще. Желающих сделать из меня конформиста всегда было достаточно, вот только все эти желающие не замечены пока не только в нонконформизме, но вообще ни в какой деятельности. Это я не о тебе, сам понимаешь, и все-таки хотелось бы иногда, чтобы люди не пытались сразу же приписать современникам худшее.

Александр Морозов: понимаешь, какое-то “декадентское” впечатление остается от таких бесед. Поверь, ты мне нравишься и я с симпатией. Но есть какие-то шаги — вот типа такой беседы — которые не имеют другого эффекта, кроме разлагающего. И все это чувствуют. Ведь нет же другого смысла у такой беседы, кроме как совершить инклюзию в отношении Мединского. Один режиссер ставит пьесу по роману Дубовицкого — дубовицкого ссылают на кавказ, режиссера сажают, приходит один писатель — и публикует беседы со следующим сиятельным дубовицким, вскоре и этого дубовицкого сажают за растрату, а писателя ссылают на кавказ. Ну неужели нельзя разорвать это “колесо сансары” наконец и перестать танцевать вместе с этими сиятельными мерзавцами? Ведь это, как в таких случаях говорят, видят и дети! то есть это растлевающе действует и на детей уже! Вот ты пишешь, что сам это интервью придумал. А зачем? что тут можно получить, кроме репутационных потерь? И мы все смотрим как зрители и неизбежно возникает мысль: а-а-а, ну на такое можно пойти только из-за общих интересов своей тусовки.

https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=10210037058507491&id=1367268883

Сергей Шелин:”Режим идет на кладбище с оружием в руках-

Новая волна возведения памятников рассказывает о том, что творится в головах наших правителей, куда яснее, чем любые их речи и программы.

«стилистика монумента отсылает к новорусскому кладбищу, где упокоились криминальные авторитеты лихих 90-х».

О кладбище потом придется вспомнить, но пока скажу, что все перечисленное — это внешние признаки. А суть впечатляет еще больше. Она в том, что выставленное на видном месте бронзовое изображение инструмента, разработанного и предназначенного для убийства, на чистом глазу преподносится властями в качестве «культурного бренда России». Такое вот послание человечеству. Еще раз вспомните статуи Гагарина и Королева и оцените идеологический путь, проделанный всего за несколько лет.

http://www.rosbalt.ru/blogs/2017/09/26/1648879.html

Олег Кашин:”важный результат эксперимента Собчак связан с реакцией Алексея Навального, который даже из вежливости (и с учетом прежних добрых отношений, о которых так обиженно написала Навальному Собчак) не стал говорить о Собчак ничего примирительного, а в предельно жесткой форме от нее отмежевался. Навальный, добившийся в этом году роли бесспорного оппозиционного лидера номер один, второй раз за две недели (первый был после муниципальных выборов) продемонстрировал, до какой степени дорожит этой ролью и готов ее отстаивать во что бы то ни стало, — это в любом случае уязвимость, которая позволяет легко манипулировать им и относиться к нему чуть более спокойно, чем это принято в околокремлевских кругах сейчас.

Два этих вывода из виртуальной трехнедельной кампании Собчак отлично складываются в один — оппозиционным спарринг-партнером для Путина на этих выборах, способным обеспечить реальную предвыборную интригу, может быть только Навальный, и это вполне допустимое для Кремля решение. Разумнее всего было бы пустить его на выборы, и тогда Путин переизберется не фарсово, а эффектно и драматично.

https://republic.ru/posts/86578?code=8bfebe0c1858495921b3ca92eb790c7b

Лилия Шевцова:”правящая команда пытается сделать случайно попавшую ей в руки власть своей собственностью в бесконечном временном измерении.

Власть фактически отказывается от легитимации себя через выборы. Еще недавно Кремль делал ставку на манипуляцию результатами выборов, но теперь, как показали недавние муниципальные выборы в Москве (да и не только в столице страны), власть пытается заставить население забыть о выборах, как будто их и нет! Таков тривиальный способ добиться победы за счет низкой явки и электората, зависимого от государства. Президентские выборы потребуют повышения явки, но при этом и ликвидации конкурентности и жестких мер по обеспечению нужного результата. В обоих случаях Кремль уничтожает единственный находящийся в его распоряжении способ получить широкое согласие народа на свое право управлять. Других инструментов легитимации власти в России нет. В отличие от СССР, Кремль не может предложить идею, которая бы оправдывала его власть. А легитимация через возврат к монархии вряд ли найдет поддержку даже среди сторонников президента

Технократическая легитимность? Но для нее ведь нужно эффективно управлять. А о господстве на основе права в России и говорить не приходится. Сама власть, все активнее прибегая к репрессиям, тем самым признает, что не верит в возможность добиться повиновения без подавления. Мы имеем власть, у которой большие сложности с оправданием своего права на безграничное правление.

сокращение государственных ресурсов заставляет Кремль снижать ренту для политического класса. Необходимость реагировать на общественное недовольство требует предъявлять народу сакральные жертвы. Чем выше градус недовольства, тем выше статус сакральных жертв, тем больше их требуется. Отсюда и ставшие регулярными аресты губернаторов и силовиков. Но готовность власти отдать на растерзание представителей обслуживающего сословия разрушает механизм его лояльности.

Русская система всегда существовала за счет использования ресурсов своего оппонента — западной цивилизации. Если во времена коммунизма у системы были возможности обратиться к внутренней мобилизации и частичной изоляции, то сейчас возврат к этому механизму выживания невозможен. Дело даже не в том, что население не готово разделить судьбу Северной Кореи. К изоляции не готова российская элита, интегрировавшая себя в западное общество. Но введение против Кремля санкционного режима, прежде всего американские санкции, которые ставят под угрозу переведенные на Запад состояния и активы российского политического класса, грозят оставить его без штанов. Застигнутая врасплох элита вынуждена задуматься о том, в какой