- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Семен Злотников Разговоры с Богом
От автора:
Два женских и два мужских монолога для театра, связанных общим местом действия. Правильно их представлять в предложенной очередности Если артист хороший, он может исполнить все четыре роли. Тут не следует изображать тетек и дядек — получится пародия. Тут правильный путь для артиста — «Я в предлагаемых обстоятельствах».Лотерейный билет
Появляется очень плохо одетая женщина. В руках у нее лотерейный билет. Заметно, она крайне огорчена.— Мы жили — подумай — чего не хватало? Дети, слава Богу, большие и сами работают, и не жалуются, и ничего не просят. Нам нашей пенсии на двоих — как говорят, проживем. Квартиру почти уже выкупили, никому не должны. Никому не должны — это главное. И даже, скажу Тебе, стали копить на заграницу. Когда это я могла хотя бы подумать про заграницу?.. По утрам просыпаюсь — от мыслей получаю удовольствие: дети-внуки здоровы, в гости приходят, по телефону звонят, с мужем не ссоримся… Боже, чего еще нужно?..
Вздыхает.
Вообще, моя воля, ввела бы закон: чего-то уже имеешь — сиди уже! Не проси и не требуй чего-то еще! Повторяй, как молитву: довольна я, Господи, очень довольна, и больше, пожалуйста, ничего не посылай!..
На мгновение, словно задумывается.
Все-таки женщина своим нутром всегда лучше мужчины почувствует, чего можно делать, а чего — да лучше бы застрелиться… Вот: муж подарил мне на мой день рождения пушистую турецкую кофту, крепкие испанские духи и билет — ТОТО-ЛОТО… Кофта мне душу согрела. От духов голова закружилась, как в молодости, бывало… Но билет… хочешь, верь, хочешь, не верь — он меня сразу как будто обжег. Только я до него дотронулась — так сразу и уронила. Потом подняла — он опять улетел из рук. Куда-то за старое кресло. Мне стало странно. Впрочем, всего на секунду. Махнула рукой и тут же забыла. Наверно, решила, билет и билет, да подумаешь, сколько их было…
Молчит.
Называется, после всего — не верь самой себе…
Молчит.
Ну, конечно, сначала мы радовались: шутка ли — двадцать миллионов выиграли, пятьсот девяносто четыре тысячи, триста пятьдесят восемь рублей, шестьдесят шесть копеек! Не украли там где-то, не потом добыли — с неба упали! Я быстро хороший ужин сделала, пошла звонить детям. Но муж удержал и ласково попросил никого не звать. Мол, побудем вдвоем, как когда-то. И обнял меня — нежно-нежно… Давно, я подумала, так не дотрагивался…
Грустно улыбается.
Я запалила сорок свечей — столько мы прожили вместе! Вкусно его накормила! Потом мы гулял вокруг нашего дома! Потом пили чай с кофейным ликером и говорили о чудесах! И так мы до самого утра — действительно, как когда-то! Когда засыпали, он как бы сквозь сон попросил, по-хорошему, про миллион никому не рассказывать: ни чужим, ни соседям, ни, тем более, детям… Мол, детей у нас четверо, говорит, двадцать миллионов разделить на четыре части — останется пшик… То есть, говорит, никому ничего не достанется…
Улыбается грустно.
И тогда, и теперь не понимаю: почему на четыре?.. Детям четыре части, и нам с мужем часть — пять?.. И потом, все-таки целых двадцать с лишком миллионов!..
Молчит.
Дни идут, я прошу его, что ни день, разделить деньги между всеми поровну и пускай каждый тратит, как хочет. А у него свой принцип: копейки, говорит, детям не дам, пока жив, даже копейки! Опомнись — его умоляю — они молодые, им нужно помочь… Помогай — говорит — а потом ты их увидишь! У меня будут денежки — говорит — они на руках меня будут до смерти носить, а у них будут денежки — говорит — они плюнут мне в душу и даже не вспомнят, что жил на свете такой хороший папа!
Всхлипывает.
Меня? за добро? — удивляюсь — мои любимые дети? Тебя — говорит — за добро, именно за него!..
Тихо плачет.
Рассказать кому — как рассказать?.. Я терплю и молчу. Мои близкие люди ничего не понимают — я им сказать ничего не могу. Что тут скажешь?.. А с мужем мы только ругаемся: как нужно тратить двадцать миллионов, пятьсот девяносто четыре тысячи, триста пятьдесят восемь рублей, шестьдесят шесть копеек! Надо же, наконец, начинать их тратить?.. Он мне говорит — мол, тратить никак не будем. Будем держать, мол, денежки в банке, а сами жить на проценты. Мол, этих процентов нам хватит для полного счастья, и даже еще останутся…
Всхлипывает.
Какого мне счастья еще? Я всегда жила для детей, для мужа…
Задумчиво разглядывает лотерейный билет.
В общем, живем — как жили: на пенсию. Ждем проценты. Неделю ждем, месяц, четыре — пропало терпение, интересуюсь про них. Опять же, он ласково так отвечает: растут; и тоже дают проценты. А нам в это время что делать? — спрашиваю. Нам нужно ждать — говорит — ждать, ждать и ждать. А чего — спрашиваю — ждать? Пока — говорит — они сильно вырастут — проценты! А с нами — интересуюсь — что станется, пока они сильно вырастут? Живи — как жила — говорит. Как жила — так живи — говорит. Забудь и не думай про свой капитал. Ведь если про него не думать — тогда его как бы и нет! То есть, фактически, он где-то там есть… но, вместе с тем, если о нем не думать — его как бы и нет… Капитал — говорит он мне — как Фантомас!.. Он говорит, говорит, а я на него смотрю, смотрю… И меня вдруг, внезапно — как протыкает: я ж любила его!.. Я детей от него!.. Но мы же умрем, Михаил, мы умрем! — кричу. Все купим — кричит — и всех купим: и смерть, и бессмертье, и черта, и Господа Бога! Пускай только будут они, мои денежки — кричит — пусть только будут они со мной!
Закрывает руками уши.
Прости его, Господи, дурака, прости! Я ему говорю, уже экономили: дочке платье латала; мальчишки донашивали друг после друга; не ехали летом на отдых; не кушали в ресторанах; в театрах за сорок лет бывала, может, три раза… А где мои украшения?.. Молодость моя — где?.. Где моя жизнь?..
Молчит.
Отчего-то вдруг дети ходить стали реже. Звонки от них стали короче. Какие-то вечно дела… Соседи, завидев, куда-то торопятся, почему-то не улыбаются, как бывало… Муж пока любит. Он так говорит. Но, иногда замечаю, смотрит рассеянно: вроде, как рядом со мной, а, вроде, и — нет…
Молчит.
Все двери, какие есть в доме, поменяли на железные. На окнах решетки из стали — густые и
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »