из кармана сложенную узкой полосой газету и поднес ее к папиным глазам:

— Во, погляди!..

Я и отсюда, из ванной, видел, что газета сегодняшняя, за двадцать третье августа.

Папа метнулся к кухне, остановился в передней у зеркала, провел по небритой щетине рукой, обеспокоенно глянул на часы.

— Поезд уже пришел, — пробормотал он. — А мойка?.. А кухня?.. А весь этот бедлам?.. Ты почему халат снял? Я ж тебя как человека прошу!..

Мне так хотелось выйти, пожалеть папу, но я тут же сообразил, что выходить не надо. Пусть, пока мама зашла к тете Кларе (а она наверняка смотрит сейчас новые тряпки и на полчаса задержится) — папа думает, что у него еще есть время побриться.

— Не обижайся, Яковлич, не могу, — твердо сказал дядя Коля.

— Как не могу? Ты что, смерти моей хочешь?

— Рад бы, Яковлич, помочь, но тут у тебя вроде Генка Купи-продай побывал. А я ж за него, негодяя, как общественный воспитатель поручился.

— Зарезал!.. Николай Иванович, умоляю, вернись! Мне ж одному не успеть со всем этим!..

Но дядя Коля остался непоколебим, как скала.

— И не проси, Яковлич, — сказал он. — Не могу! Ты от своей Людмилы как-нибудь отмахаешься, а Генка — он такой: ради навару может и на преступление пойти, и опять начнется «купи-продай», а там и до решетки недалеко. Так что, не обижайся, обязан упредить…

Дядя Коля вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. А мой бедный папа сначала подбежал к двери кухни, промчавшись мимо моей засады так близко, что стоило бы мне захотеть, я бы дотянулся до него рукой, потом вернулся к зеркалу в передней, одним рывком выхватил из тумбочки свою электробритву «Агидель» и принялся бриться.

Пора было выходить из убежища: вот-вот должна войти мама, — но я все медлил, чтобы дать папе хоть побриться спокойно.

Неожиданно он задумался, выключил бритву и сам с собой негромко заговорил:

— Так… Верно… Все правильно… Надо же!.. В последнюю минуту и такое решение!.. А черт с ней, с мойкой!.. Черт с ней, с Люд… То есть я, конечно, не то хотел сказать… Погоди, как там у меня?

Папа, держа бритву в руке, прошел в свой кабинет и сел за стол. Приоткрыв дверь в ванной, я прекрасно слышал все, что он делал и говорил.

— …Надо только все внимательно и спокойно посчитать, — сам с собой рассуждал папа. — Если это выйдет, можно будет заказывать экспериментальную серию блоков. На своем стройучастке и проверю…

Ссора

«А что, если сейчас потихоньку выйти и все убрать в одну минуту, пока папа крутит там арифмометр? Вот бы он удивился, и всем было бы приятно…»

Но не успел я так подумать, как открылась дверь, и вошла мама, а вслед за нею и бабушка.

Мама остановилась перед зеркалом, и тут я понял, почему она заходила к тете Кларе: на ней было новое, ужасно модное, красивого бежевого цвета пальто, которое она почему-то «до времени» оставляла у тети Клары.

Бабушка поправила на маме воротник и негромко сказала:

— Спинку держи попрямей, верхнюю пуговицу расстегни…

Только тут, услышав голоса, папа поднялся из-за своего стола и, повернув шею так, что наверняка видел свои лопатки, не спуская глаз с чертежей, направился к маме.

Мама как раз в это время смотрела через плечо в зеркало, — они и стукнулись, и, смеясь, принялись потирать ушибленные места.

— Наконец-то приехали!..

— А ты даже не подумал встретить…

— Приехали с орехами, а тут хавос! — вмешалась бабушка.

— Здравствуй, Милочка! Здравствуйте, Пелагея Тихоновна! — громче, чем нужно, ответил ей на это папа.

— Ты неисправим!.. Настоящий медведь! — мама рассмеялась и поцеловала его. Потом они посмотрели друг на друга и в один голос спросили:

— А где же Слава?

— Разве вы не вместе ехали? — удивилась бабушка.

— До самого дома вместе. В соседнем дворе, где Бояринцевы живут, он меня спросил: «Ма… Я побегу вперед?..»

Тут мама немножко неточно передала суть дела, потому что не я сказал: «Побегу вперед», а мама сказала: «Забегу на минутку к тете Кларе…»

— Ну так он наверняка где-нибудь во дворе делится новостями со своим Павликом, — сказал папа. — Придет!..

Тут я не выдержал и с криком «Ура!» выскочил из своей засады.

— Ну вот, пожалуйста, не успел приехать, уже атакует, — весело сказал папа. — Как же только ты прошел?

— Ур-ра!.. Здравствуй, папка!.. Здравствуй, бабушка! — орал я, но «как я прошел», не сказал, потому что врать не любил, а говорить правду не хотелось.

— Бабушка! А ты получила нашу телеграмму?

— Получила, внучек, потому и пришла…

Бабушка поправила на маме воротник и тихонько ей сказала:

— Ну ты пройдись, пройдись перед ним…

Мама повернулась на одном каблучке перед папой так, что распахнулись полы ее великолепного бежевого пальто на малиновой подкладке:

— Ну-с, будущий кандидат технических наук, как подвигается работа над диссертацией?

Папа даже обомлел: никогда раньше мама и не думала спрашивать его о диссертации.

— Ты знаешь, — обрадовался он, — буквально сегодня нашел гениально простое решение… Вот посмотри!..

Я видел, как хотелось папе, чтобы мама поинтересовалась его работой, а он бы ей рассказывал, что там у него получается. Но мама рассмеялась и приложила ладонь (которая у нее всегда пахла духами) к папиным губам.

Он немного растерянно поцеловал ее ладонь, не понимая, почему это мама не дает ему говорить.

— Сначала ты посмотри, — весело сказала мама и еще раз крутнулась перед ним так, что мелькнула шелковая малиновая подкладка. Потом прошлась перед папой по коридору, как ходят самые красивые женщины на земле — манекенщицы Дома моделей…

— Ну как?

— По-моему, здорово! — мужественно улыбаясь, сказал папа.

— Что именно? — спросила мама.

— М… М… Вот эта твоя новая шляпка…

— Господи! Глаза твои бесстыжие! — забормотала бабушка. — Новая шляпка! — передразнила она папу.

— Эту шляпку я уже второй год ношу, — немного обиженно напомнила мама.

— Я хотел сказать, — спохватился папа, — ты сейчас настолько прекрасно выглядишь, что твоя любимая шляпка смотрится, как новая…

— Что ж, предположим… — довольно холодно согласилась мама. — А как ты находишь вот это мое новое пальто?

— М… М… Ничего!.. — на всякий случай сказал папа.

— Только-то? — с негодованием воскликнула мама, а бабушка снова забормотала себе под нос:

— Да посмотри ты, посмотри, дубина непромытая, зенки твои оловянные! Господи! Прости мою душу грешную!.. Она же в этом пальто, как ласточка-касаточка перед тобой!..

Вот это она точно сказала. Насчет пальто я был