- Каждый человек по-своему интересен! Не сочтите меня невежливым, но я не желаю и далее говорить про мою невесту. Надеюсь, вы сохраните в тайне помолвку?
- В этом можете быть уверены!
Они вернулись в Лангмер поздно ночью, и все равно Майкла дожидался взволнованный Фарр.
- Виноват, - буркнул Фрейзер, едва завидев сидящую на кровати долговязую фигуру, - 'галл' отправился в свое последнее плавание. Там он встретится со своими предыдущими хозяевами!
- Не шути такими вещами,- укоризненно вздохнул тот. - Не представляешь, какой тарарам поднялся, когда ты не вернулся на базу!
Майкл уже знал обо всём со слов Пендлтона, поэтому слушал о злоключениях Чарли без особых эмоций. А вот отражение в зеркале его заинтересовало больше - багровое, распухшее месиво, покрытое порезами, едва ли можно было назвать человеческим лицом. Жуткая бандитская рожа! Фрейзер даже на минуту пожалел, что отказался от госпитализации, тем более сейчас, когда спала эйфория от чудесного спасения, и жутко заболела шишка на темени и изрядно помятые ребра. Но было ещё кое-что:
- Где Риган?
- Отстранен от полетов!
Судя по гулу в ушах, он также в ближайшие дни не сможет подняться в воздух. Да и на чем ему теперь летать?
ЛАНГМЕР.
Стараниями Нортона новый 'Спитфайр' ему выделили из состава соседней эскадрильи уже на следующий день. Его бывший пилот перевелся куда-то на север. Истребитель вроде был точно таким же, как и его собратья, но, прикипев сердцем к 'галлу', Майкл без особого энтузиазма встретил новую машину.
То утро выдалось солнечным и теплым, и летчики всех трех эскадрилий, базирующегося в Лангмере авиакрыла, высыпали на летное поле, чтобы провести предполетную проверку, потрепаться друг с другом и переговорить с наземным персоналом.
На грифельной доске в тот день были мелом обозначены имена летчиков и бортовые обозначения трех звеньев по четыре самолета. И это было оправдано - судя по погоде, нужно было ожидать от немцев какой-то большой атаки.
Дежурные пилоты в отличие от остальных вели себя, как собирающиеся на зверя охотники - натягивали спасательные жилеты, проверяли полетные карты и обговаривали детали с ведущими или ведомыми, да и остальные летчики были заняты проверкой парашютов и беседой с механиками и оружейниками.
Короче, наверное, ни разу за все время пребывания Фрейзера в Лангмере не собиралось на аэродроме такого количества людей, как в этот ясный безветренный денек конца декабря 1940 года.
Майкл, между тем, то же щурясь на ярком солнце, ходил кругами вокруг своего нового 'спита', недоверчиво принюхиваясь и приглядываясь к незнакомой машине. Его лицо красовалось разбитой скулой и ссадинами на лбу и подбородке, распухшие губы саднили и кровоточили, но хотя бы перестала болеть и кружиться голова. Фарр с остальными механиками, недовольно ворча, что-то нелицеприятное о своих предшественниках, копался в кабине.
И вот тут-то все и произошло.
К слоняющемуся в нерешительности Фрейзеру ленивой походкой, засунув руки в карманы, приблизился скучающий Кренфорд.
- Что ты ходишь, как фермер на ярмарке, облюбовавший новую корову! - хлопнул он его по плечу. - Говорят, что ты мастер высшего пилотажа, а такие могут выделывать антраша даже на поднявшемся в небе корыте!
Вот интересно, в каком месте даже у самых зрелых и серьезных мужчин прячутся озорные мальчишки, подбивающие их на всякие безумства? А уж, Майкла, тем паче, никогда не отличала рассудительность.
Сделав знак своим механикам освободить место, он ловко запрыгнул в кабину и поднял машину в воздух.
Фрейзер быстро набрал высоту, а потом, перевернувшись через крыло, бросил 'Спит' в крутое пике прямо на разинувших рот от изумления зрителей, и, выходя из него, совершил несколько бочек на восходящей. Завершив это представление идеальным иммельманом, Майкл элегантно посадил свой новый 'Спит' на три точки. Истребитель слушался его как ручной!
Но такая легкость выполнения элементов высшего пилотажа, на самом деле далась ему непросто. Во время исполнения пике он испытал такую чудовищную головную боль, что едва справился с машиной. Когда его 'Спитфайр' коснулся посадочной полосы, пилоты встретили Майкла восхищенными овациями, а вот все это время любовавшийся выходками подчиненного Нортон сухо пригласил в свой офис для выволочки.
- Подобное нарушение дисциплины недопустимо! - холодно высказался он, сверля Фрейзера неприязненным взглядом. - Не вызывает уважения и пижонство, непростительное в вашем возрасте!
Нортону было чуть за тридцать, и Фрейзер, наверное, казался ему чуть ли не стариком. И, судя по словам, неисправимым фанфароном!
- Зачем вы устроили это шоу? Хотели унизить остальных пилотов, которых в небо призвала война, а не блажь не знающих куда девать время и деньги плейбоев?!
Фрейзер изумленно прослушал эту обвинительную речь, испытав невольное дежавю - слово в слово то же ему твердил и дядюшка Лайонелл. Но тот был испытанным марксистом и ближайшим родственником, а вот сносить подобную чушь от заразившегося большевистскими идеями мальчишки, Майкл не собирался.
- Мне жаль, сэр, что вы именно так истолковали мой поступок! Но исполнение фигур пилотажа говорит, прежде всего, о квалификации летчика, а не о содержимом его кошелька. Чтобы испытать, на что способна моя новая машина, нужно было дать ей дополнительные нагрузки!
- Можете быть свободны! И запомните, что я больше не допущу подобного нарушения дисциплины в своей эскадрилье! Ещё одна такая выходка, и вы будете отстранены от полетов!
- Есть, сэр!
Фрейзер вышел от начальства в легком недоумении. Он умел ладить с людьми, и такая откровенная, даже враждебная неприязнь была ему внове. И ещё эти намеки на счет плейбоев!
В их эскадрилье представителей высших классов не было, а вот в соседних воевали пять-шесть парней, чьи ближайшие родственники гордились титулами и состояниями. Но здесь все были на равных, и если кто-то и позволял себе хорошего качества обмундирование или дорогие обеды и вино в отелях Хендфилса, то никакого ажиотажа это не вызывало.
А вот Майкл, будучи иностранцем, о котором толком никто и ничего не знал, не считал нужным