образом охлажденные, не жалуются клиенты и на их крепость. Интересующиеся последними вашингтонскими сплетнями могут посидеть у стойки и послушать Карла, нашего старшего бармена, который режет правду-матку, невзирая на лица. Выбор блюд небогат, стоимость их достаточно высока, но если клиент отдает предпочтение курице или бифштексу, то у нас их готовят лучше, чем в любом другом ресторане Вашингтона.

Падильо и я подумывали о том, чтобы открыть второй салун в одном из крупных городов Америки. Потому-то, собственно, Падильо и находился в Чикаго, когда к нам пожаловал Уолтер Готар. Свой выбор, кроме Чикаго, мы остановили на Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. После его возвращения я собирался слетать в Сан-Франциско, город, где я родился. А потом Падильо заглянул бы в Лос-Анджелес. Там он жил перед самой войной.

Идею открытия второго салуна подбросили нам наши аудиторы, прямо заявившие, что пора что-то делать с прибылью, ибо в противном случае большая ее часть в виде налогов пошла бы на разработку системы противоракетной обороны, производство напалма или на что-то другое, не менее важное и полезное. Мы ни в коей мере не стремились к расширению нашего дела, но поневоле пришли к выводу, что лучше потратить деньги на второй салун, если их все равно заграбастает федеральное правительство. Да и потом, не так уж и плохо путешествовать по стране, опять же списывая транспортные расходы в счет налогов.

Когда на следующее утро Падильо подошел к стойке бара, посвежевший и отдохнувший, я сразу понял, что в Чикаго и так достаточно салунов. А после того, как мы пожали друг другу руки, он налил себе чашку кофе, и мы устроились за одним из столиков.

— Как съездил? — поинтересовался я.

— Нам это не подойдет, — последовал короткий ответ.

— Когда ты заглянешь в Лос-Анджелес?

— Думаю, через месяц. А в Сан-Франциско ты летишь на следующей неделе?

Я кивнул.

— Или неделей позже.

— Есть новости от Фредль?

— Как обычно, ей хотелось бы, чтобы ты похозяйничал здесь один.

— Может, тебе стоило поехать.

— Мне никогда не нравился Франкфурт.

Моя жена была вашингтонским корреспондентом одной из франкфуртских газет, относящейся к той категории, что до сих пор может напечатать пространную статью о плюсах и минусах, связанных с вступлением Британии в Общий рынок. Она улетела во Франкфурт на ежегодный издательский совет. В Вашингтоне большинство иностранных корреспондентов называли ее Фредль или Фредди, но во Франкфурте к ней обращались не иначе как фрау доктор Маккоркл. Помимо привлекательной внешности, моя жена обладала острым умом, не лезла за словом в карман, а потому мы не ссорились чаще двух-трех раз в год, и при разлуке мне ее очень недоставало.

— Кто-нибудь звонил? — спросил Падильо.

Я протянул ему несколько листков бумаги. Телефонную трубку у нас брали я или герр Хорст, наш метрдотель, получавший два процента прибыли и твердо убежденный, что Падильо давно следовало жениться. Звонили волнительные юные особы, желающие знать, когда вернется мистер Падильо и не затруднит ли меня попросить его по возвращении первым делом перезвонить Маргарет, или Рут, или Элен.

— Мне понравился голос Сейди, — прокомментировал я. — Чувствуется, дама обстоятельная, не позволяет разных вольностей.

Падильо, просматривая листки, рассеянно кивнул.

— Она играет на французском рожке в симфоническом оркестре.

— Некий Уолтер Готар просил передать несколько слов.

Лицо Падильо разом изменилось. Карие глаза сузились, рот превратился в тонкую полоску.

— По телефону?

— Нет. Он заходил сюда.

— Светлые, чуть ли не белые волосы? И выглядит так, словно на следующей неделе ему пора регистрироваться на призывном пункте?

— Это он.

— Чего он хотел?

— Чтобы я сказал тебе, что он не хочет покупать ферму.

Падильо поставил чашечку на стол, прогулялся к бару, взял бутылку виски, налил себе изрядную порцию, посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой. Бутылка вернулась на место, Падильо — за столик. Глаза его пробежались по еще пустому залу, словно прикидывая, а сколько мы можем получить за наш салун, если придется продавать его второпях.

— Готар сказал «я не хочу покупать ферму» или «мы»?

Я покопался в памяти.

— Он сказал «мы».

Падильо нахмурился.

— Он сказал что-нибудь еще?

— Обещал зайти сегодня примерно в это время. Он что, давний друг?

Падильо покачал головой.

— Моим другом был его брат. Старший. Несколько раз мы работали вместе и оказывали друг другу кое-какие услуги. Кажется, за мной остался должок, отдать который я не успел, потому что в прошлом году его убили в Бейруте. Так, во всяком случае, говорили.

— Смысл его слов предельно ясен.

Падильо вздохнул. Такое случалось довольно редко. От силы дважды за год.

— До конспирации ли, когда хочешь остаться живым. Но он сказал «мы»?

— Да.

— Они работают в команде.

— И чем занимаются?

Прежде чем ответить, Падильо закурил.

— Примерно тем же, что и я в не столь уж давние времена. Дело это семейное. В шпионском бизнесе они с наполеоновских войн. Карл Шульмейстер привлек их где-то в 1805 году. Они — швейцарцы и всегда работали на тех, кто давал максимальную цену. «Ноль эмоций, один рассудок», — последняя фраза прозвучала, как чья-то цитата.

— Кто же их так охарактеризовал?

— Генерал Сазари так отозвался о Шульмейстере, когда представлял его Наполеону. Но это в полной мере относится и к Готарам, тем, что остались в живых. Потому-то, собственно, я и удивился. Они не из тех, кто заглядывает в гости, чтобы попросить о помощи.

— Кто еще в их команде?

— Близнец Готара.

Я взглянул на бутылку виски.

— Пожалуй, я составлю тебе компанию. Два Готара, это уж перебор.

— Они не так уж и похожи, — Падильо вновь прогулялся к бару, чтобы налить мне виски.

— Ты хочешь сказать, что они разнояйцевые близнецы?

— Этого я не знаю, но различить их никому не составит труда. Потому что близнеца Готара зовут Ванда.

Глава 3

Они пришли полчаса спустя. Вдвоем, очень похожие друг на друга. И у нее были такие же ледяные глаза, хотя улыбка Ванды показалась мне более привлекательной.

Пока они шли от двери до бара, Падильо пристально наблюдал за ними. Должно быть, точно так же мангуст следил бы за двумя кобрами-близнецами. Я даже подумал, а не позвать ли герра Хорста, чтобы тот спрятал столовое серебро. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких футов, Уолтер Готар застыл и коротко кивнул.

— Падильо, — это звучало, как приветствие.

— Добрый день, Уолтер, — ответил Падильо и тут же добавил: — Добрый день, Ванда.

Она не удостоила Падильо ни кивком, ни