закричали со всех сторон.

Дед Фишка, побледневший, худой, осунувшийся, нетвёрдо подошёл к столу и, волнуясь, проговорил:

- Я, слышь, мужики, начал жить второй век. Беляки хотели в могилёвскую меня отправить, а она, вишь, смерть-то, меня не принимает. Шесть недель лежал я в подполье на хуторе у ломовицкого мужика Терентия Залётова, под самым носом у белых. Приполз к нему, когда меня расстреляли вместе с мужиками из Васильевского посёлка, чуть живой. А сейчас в полной силе, стреляная нога вот только немного подгуляла.- Помолчав, он с улыбкой продолжал: - Вот выходит, раз уже похороненный был - по приметам это дюже хорошо: жить мне, нычить, ещё один век!

Делегаты бурно рукоплескали. Дед Фишка отошёл от стола и сел рядом с улыбающимся Беляевым.

Когда председательствующий Антон Топилкин попросил съезд начать обсуждение кандидатов в состав делегации к товарищу Ленину, из зала многоголосо выкрикнули:

- Деда Фишку!