Подняв голову, он встретил пристальный взгляд атлета.

— Интересный ножик, — сказал атлет. — Жаль, рыбам достался.

Опрятин отвернулся и посмотрел на яхту.

Там все было в порядке. Загорелый яхтсмен сидел на руле. Другой парень, с красной косынкой на голове, возился у мачты. Он быстро перебрал руками, и на мачту взлетел красный сарафан, поднятый на спинакерфале, — очевидно, для просушки.

Обладательница сарафана скрывалась в каюте.

Яхта отставала. Оттуда доносилась песня. Слова амбулаторных плакатов чередовались в ней с популярными рекламными текстами, и все это пелось на разудалый мотив:

2. Читателю предлагается совершить прогулку на яхте вместе с главными героями нашего повествования

Затем он сходил на набережную Железного лома, чтобы подобрать новый клинок к своей шпаге.

А.Дюма, «Три мушкетера»

Теперь нам придется перенестись во времени на несколько часов назад, а в пространстве — с палубы «Узбекистана» на толкучий рынок большого приморского города.

По случаю воскресенья рынок был так густо наполнен людьми, что его можно было смело уподобить плотному веществу, элементы которого находятся в непрерывном движении. Продавцы и покупатели, обладая противоположными по знаку зарядами спроса и предложения, тяготели друг к другу, преодолевая противодействующие силы расхождений в ценах.

Сдержанные возгласы продавцов, лихие выкрики мороженщиц, разноязыкий говор, яркие краски модных товаров, сложная смесь запахов пота, одеколона и мясокомбинатских пирожков обрушивались лавиной на органы чувств.

К толкучке быстрым шагом приближались двое долговязых молодых людей. Один из них, белобрысый светлоглазый парень в тенниске огненных тонов и брюках цвета «беж», взглянул на часы и сказал:

— Четверть девятого. Валька, наверное, уже ждет на яхт-клубе.

— Подождет. В крайнем случае получишь вздрючку, — отозвался второй парень.

У него было крутолобое, скуластое лицо и шапка темных волос; серые глаза смотрели спокойно и чуточку насмешливо: из-под засученных рукавов белой рубашки торчали длинные и крепкие волосатые руки.

Молодые люди с ходу врезались в толпу у ворот и попытались, подобно жестким гамма-квантам, проскочить сквозь нее прямолинейно, но на первых же метрах их скорость заметно снизилась.

Они остановились возле киоска с газированной водой. За киоском высились ворота с черно-золотой табличкой: «РЫНОК РЕАЛИЗАЦИИ НЕНУЖНЫХ НАСЕЛЕНИЮ ВЕЩЕЙ».

— Странное дело, — заметил Юра (так звали парня в тенниске), — на одних вывесках «продажа», на других — «реализация». Почему такой разнобой, а, Колька?

— Реализация, — вдумчиво сказал Николай, — приведение к реальности… Когда-то этим делом идеалист Платон занимался, а теперь — торговая сеть.

— Значит, есть еще идеалисты в торговой сети! — Юра захохотал и протянул Николаю ладонь, и тот, смеясь, хлопнул по ней.

— Налейте нам, пожалуйста, водички, — обратился Николай к молоденькой продавщице.

Юра залпом выпил стакан, поставил его на мокрый прилавок и спросил:

— Девушка, а вы реализуете или продаете воду?

— Воду мы отпускаем, — серьезно ответила продавщица. — Воду, хлеб, мясо, картошку — это все отпускают. А готовое платье — продают. Есть, конечно, другие вещи — их реализуют. Вот у вокзала — видели? — «Реализация головных уборов».

— Здорово! — восхитился Юра. — Как вы только не запутаетесь?.. Налейте еще.

Он мелкими глотками пил воду и перешучивался с девушкой, пока Николай не взял его решительно за руку и не уволок прочь.

Друзья прошли под аркой ворот и миновали вернисаж картин, писанных на крафт-бумаге, клеенке и полиэтиленовом пластикате. Такие картины можно видеть только на толкучих рынках. Преобладал один сюжет: толстые розово-фиолетовые красавицы, лежащие на поверхности ярко-синей воды. Каждой красавице придавался ослепительно белый лебедь.

— Ну и ну! — сказал Юра, останавливаясь перед одним из полотен. — Какое богатство красок!

— Леда и лебедь, — бросил Николай. — Классический сюжет.

— Эта толстая дама — спартанская красавица Леда? — Юре стало смешно. — Мама Елены Прекрасной и Клитемнестры? Теща царей Менелая и Агамемнона?

— А ты посмотри, как она лежит, — начал было Николай.

Но тут к ним подошел седоватый загорелый человек лет сорока с лишком. У него были мягкие щеки, крупные роговые очки, округлый животик.

— Нехорошо, — сказал он тихо. — Очень нехорошо.

Молодые инженеры разом обернулись.

— Борис Иванович! — воскликнул Юра.

Это был Борис Иванович Привалов, руководитель отдела, в котором они работали.

— Нехорошо, — повторил Привалов. — Нашли, на что глазеть!

— А вы посмотрите, Борис Иванович, — сказал Николай. — Дама лежит на воде и не тонет. Как на диване.

— Гм! — Привалов всмотрелся в фиолетовую красавицу. — Действительно. Сверхмощное поверхностное натяжение воды.

Юра сказал:

— Если иголку смазать маслом, она тоже лежит на воде. Еще в школе такой опыт делали.

— А вы, собственно, что здесь ищете? — спросил Привалов. — Не картину же покупать пришли?

— Мы были на яхт-клубе, — объяснил Юра. — Стали прибирать яхту, смотрим — на стаксельфале надо менять блочок. Поискали в шкиперской — ничего хорошего. Боцман Мехти рассердился и говорит: «Разборчивый стал, как болонский собачка. Не нравится — иди на толкучку, там ищи». Вот и пришлось бежать сюда. А вы что здесь делаете, Борис Иванович?

Привалов огляделся по сторонам:

— Да так… Ничего особенного.

— Борис Иванович, а можно искусственно усилить поверхностное натяжение? — спросил Николай.

— Усилить?

— Да. — Николай ткнул пальцем в синюю поверхность воды на картине. — Чтобы как здесь — лечь на воду и лежать.

— А зачем?

— Не знаю. — Николай пожал плечами. — Просто пришло в голову.

Привалов снова оглянулся.

— Вопрос интересный, — сказал он, помолчав немного. — Но прежде всего надо задать другой: что такое поверхность вообще?

Он посмотрел сквозь очки сначала на Николая, а потом на Юру. И начал: уравновешенность внутренних сил внешними… Энергия, направленная внутрь… Двойкой электрический слой… Борис Иванович любил поговорить о научных проблемах. Если его «заводили», он мог