стол.

— Конечно, стюпидо. Идиоты русские. Господи, поскорее бы избавиться от всего, что связывает с той страной, с той жизнью. Начать жизнь здешнюю. — Игорь медленно пил оставшийся после двух больших глотков коньяк.

— Ты так возмущаешься, разоряешься, будто здесь все на хер чисты перед законом. Что здесь, нелегальной торговли, что ли, нет? Каждый день у вокзала видим десятки торгующих сигаретами хотя бы…

— Аркадий, они у себя дома. У них есть документы. И вообще — им, значит, нравится это делать! Мне никогда не нравилось. Тебе — да! Но ты же не знаешь, как делать дела, ты всегда куда-то прешь, лезешь, где хуйня. Большой делец, еб твою мать. Безграмотность эта, она даже хуже самого воровства, самой этой нелегальщины. Дилетантство это советское, оно все на хер убивает. Эти члены эмигрантские, торгующие тачками. Они свой бизнес только с такими же, как они, советскими, оттуда, могут делать. Ни один здешний дурак не клюнет на их аферы. Тьфу, на хер! Тебя бы в партию не приняли не потому, что антисоветчик, а потому, что такой вот мудак! Не следующий инструкции. В мире на всё инструкции! Во всем мире правила, которым надо следовать! И в нелегальщине тоже! Ты вроде еврей, а как русский остолоп! Аа-а-а, гуляй, Вася! Гори все огнем! Жги мосты! На хера? Все можно было чин-чинарем оформить…

— Ой, бля, надоело. Что ты меня учишь на хер, ехал бы сам забирать доски. С твоими, бля, раскладками у нас и досок бы не было.

— Мудак! Это с тобой у нас их чуть не стало! Ты эту Наташку заебал там, готов был собственноручно в койку к Сереге уложить! Еще бы свечку держал! У них там какие-то отношения были, а ты все обосрал ей. И ему, об этом я уж молчу, не дай Бог подумать, а то ведь сдохнуть надо от позорища… Ты всем насрал! Маргот своим напором насрал. Ее вообще выставили.

— Ее выставили за то, что она собиралась организовывать людей, ха, в бригады! Революционерка ебанная. "Террористические акции надо проводить! Что вы тут сидите?!" А сама "Чинзано" попивала, бля…

— Господи, Аркадий, да здесь вон вся страна чинзанит! И каждый день забастовки, три дня без электричества сидели, на хер, в холоде! Ленин везде висит, и "Чинзано" пьют за здоровье Владимира Ильича, и с красными флагами ходят! У тебя в голове каша! "Чинзано" для тебя олицетворяет какой-то несгибаемый образ жизни, в то время как это национальный напиток, как у нас водяра… Пошли спать, на хер… Или выпью еще, пожалуй… "Чинзано", его мать. Тут вон банки взрывают, а он — "Чинзано"!

Аркадий тоже взял коньяк, и они выпили молча, уже у стойки, расплатились и пошли к лифту.

Аркашке снился Ленинград. Он забыл, как эта улица называется. Если по Садовой идти к Невскому, так прямо перед началом Гостиного Двора переулок, вроде огибаешь ГД. Там он обычно встречался с приятелями, когда в Ленинград наведывался. Весна ему снилась… Там стояли их тачки. Его, он из Москвы и обратно на тачке ездил, любил быть за рулем. Дороги, правда… И вот они стояли там на солнце. Киса пополневший, вообще-то он Рудик был. Такой же шкодный, как и в конце пятидесятых. Как они долго его проверяли, Аркашечку, не брали, даже тачка уже была. Использовали как шофера долго… Олешка полулысый уже был. А Игорь Косой свалил в Израиль. То есть через, жил в Техасе где-то. Аркашка стоял и курил. Там в галерее Гостиного были автоматы с газировкой. Натан Типографников спрашивал о Москве, о переводах, Аркашка уже несколько лет переводами зарабатывал. И по переулку эти две девочки шли. Тоненькие такие, длинноногие, мини-юбочки туда-сюда на бедрах. У одной длинные белые волосы. Но Аркашке еще издали понравилась шатенка со стрижкой. Не очень короткая стрижка, волосы по шею. В малиновой юбочке, желтый пиджак. Редко яркие девочки ходили. Рот сиреневый, о чем-то болтала с подружкой. Они шли к автоматам. Взглянули на их компанию мельком. Киса успел им рукой махнуть и предложить покататься. Но они к автомату подошли. И Аркашка бросил сигарету и тоже пошел, как-то даже не очень думая, пошел и все.

Они искали три копейки. И эта в малиновой юбке, высокая такая оказалась, совсем молоденькая. Может, и семнадцати нет, она, опустив голову, в сумке искала монетку. И когда Аркашка достал приготовленную уже заранее монетку, она только глаза подняла. Аркашка сразу подумал, что ему нужна эта девочка, ему так сразу захотелось ее, не обязательно даже в койку, но вообще. Он чуть ее за руку не схватил. Хотелось ее увезти куда-нибудь. Желтый сироп медленно так, тоненько полился, и потом зашипела газировка. Она стала пить и глядела на Аркашку. А он уже предлагал ей ехать в Москву, уже сказал: за билет заплатит, даже в карман за бумажником полез. Он, мол, все оплачивает, вот деньги… Она широко глаза открыла и головой покачала. Поставила стакан, и губы у нее еще блестели. Девочки ничего не сказали и пошли. Аркашка растерянно стоял у автомата, а они шли по галерее, где гулял ветер. И так он там гульнул, что малиновая юбочка ее мини подлетела парашютиком вокруг ног, и сзади край задрался высоко. На ней были желтые трусики, прозрачные какие-то, ажурные, что ли, даже видны были половинки попы сквозь ткань…

Аркашка проснулся, посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого. Он лег на бок и почувствовал у края глаза слезинку. Ну, бывает со сна. Он подумал, что вот ведь как странно — ему приснилась эта девочка. Он действительно ее видел в Ленинграде. И трусики так запомнились… Ну, это потому что в основном помнились штанищи. По контрасту память выбрала трусики… Почему он не пошел за той девочкой? Они медленно шли там, где гулял ветер, а Аркашка не пошел, бумажник в задний карман джинсов засунул, туго входил, значит, и вытащить не… Он почувствовал, что плачет. Подушка мокрая была уже под щекой. И чего это я, лысый мудила, плачу?" — Его любимое слово было "мудило", поэтому он и на Игорька не обижался… Наверное, и зимой она носит "трусики", — подумал он вдруг как-то грустно. Так ему захотелось, чтобы хоть одна девочка в воспоминаниях не была в штанищах. Так и будет. Так и останется навсегда в воспоминаниях о Родине девочка из Ленинграда, у ГД, в трусиках. Неизвестная Аркашке. Никогда не узнал.

Он на некоторое время опять задремал. Разбудил его Игорек. Уже даже душ успел принять. Аркашка потянулся, лежа в постели.

— Надо нам у Клавы денег попросить. Сразу. Сейчас. А то потом она передумает вдруг… Пусть даст наличными, сколько может, слышишь?

1991 г.