Джанет ударом руки отключила их. Шум моторов стих, в кабине были слышны только жужжание гирокомпаса и радио, да снаружи доносился визг шин. Спенсер уставился вперед, завороженный ужасом. С выключенными двигателями машина продолжала нестись вперед, полоса под ними слилась в сплошную серую массу. Он уже различал указатель поворота в дальнем конце полосы. Сбоку промелькнула пожарная машина, рядом с ней, на земле лежал водитель. Голос Трэливена в наушниках раздался, как взрыв.

– Поворачивай влево! Влево! Нажми левую педаль! Автоматически Спенсер нащупал ногой педаль и что было сил подал ее вперед. Резко свернув с полосы, машина стала описывать широкую дугу. Отброшенный вправо, Спенсер пытался выровнять машину. Послышался скрежет, потом ослепительная вспышка, шасси отлетели, и самолет упал на «брюхо». От сильного удара Спенсера подбросило, и он почувствовал острую боль – привязной ремень глубоко впился в тело.

– Пригни голову! – крикнул он девушке. – Мы падаем! Сжавшись в своих креслах, они пытались удержаться. Еще мгновенье самолет тащился по траве, как краб, перепахивая поле. С металлическим скрежетом они пересекли другую полосу, давя сигнальные фонари и поднимая в воздух комья земли. Спенсер молил Бога, чтобы это уже закончилось. Как обреченный, в бешеном, безнадежном отчаянии, с разбитыми в кровь губами, он ожидал неизбежной катастрофы, которая разнесет его на тысячи светящихся в темноте кусочков. И тут, внезапно, они остановились. Спенсеру казалось, что они все еще продолжают двигаться, но глаза убеждали его в обратном. Несколько секунд стояла полная тишина. Он освободился от ремней и взглянул на Джанет. Она уткнулась головой в ладони и беззвучно рыдала. Из пассажирского салона доносились бормотание и шепот все еще не верящих в то, что остались в живых, пассажиров. Кто-то истерически смеялся и, казалось, что говорят одновременно все. Они услышали голос Бэйрда:

– Кто-нибудь ранен? Голоса в салоне совсем перемешались. Спенсер открыл глаза. Он был оглушен и потрясен.

– Надо бы открыть аварийный выход, – донесся до него простуженный голос «Тушенки». – И всем оставаться на своих местах. Дверь в кабину с грохотом распахнулась, и он услышал голос доктора:

– Отличная работа!!! Спенсер?! Вы там в порядке?

– Я развернулся!? – бормотал он, все еще не веря. – Мы развернулись на сто восемьдесят градусов! Вот это представление!

– Чепуха – вы все сделали замечательно! – успокаивал его Бэйрд. – Насколько я заметил, пассажиры отделались ушибами и небольшим потрясением. Давайте посмотрим, что там с пилотами – их, должно быть, растрясло. Спенсер повернулся к нему. Ему было больно двигать головой.

– Доктор. – В горле у него пересохло. – Мы успели?

– Да, и, я бы сказал, как раз вовремя. Во всяком случае, сейчас их увезут в больницу. Вы сделали свое дело. Спенсер попытался подняться, но в это время он услышал треск. Не понимая, что происходит, он встревожился, но тут же сообразил, что это голос из наушников. Он дотянулся и поднес их к уху.

– Джордж Спенсер! – его вызывал Трэливен. – Джордж Спенсер! Где вы? Снаружи донесся вой сирен пожарных машин и «Скорой помощи».

– Да, – ответил он. – Я слушаю. Голос Трэливена звенел от ликования; был слышен смех и радостные возгласы.

– Джордж! Это, несомненно, была самая паршивая посадка в истории аэропорта! Поэтому пилотом мы вас на работу не возьмем. Но некоторые из нас хотели бы пожать вам руку, ну, и, разумеется, выпивка за нами. А сейчас все, Джордж! Мы выходим. Джанет подняла голову, она улыбалась и слезы катились у нее по щекам.

– Вы бы посмотрели на себя, – сказала она. – У вас черное лицо. Он не знал, что говорить. Никаких эмоций, никаких подходящих слов благодарности. Он ощущал только, что невыносимо устал, и что у него болит живот. Поэтому он лишь потрепал ее по руке и улыбнулся.