что для данного автора было несомненным и потому ос талось им не продуманным. Тем самым мы вовсе не распахиваем двери для произвола интерпретатора, но лишь описываем то, что всегда происходит. Чтобы понять за трагивающие нас слова предания, всегда требуется выво дить реконструированный вопрос в открытость его пробле матичности (Fraglichkeit), то есть переводить его в тот вон рос, которым является для нас предание. Если «истори ческий» вопрос ставится лишь ради него самого, то это всегда означает, что он уже не «встает» в качестве вопро са. Он является лишь остаточным продуктом некоего боль ше-не-понимания, окольным путем, на котором мы застря ли зб. Напротив, к действительному пониманию относится то, что оно вновь обретает понятия исторического прошло го таким образом, что они содержат в себе также и нашу собственную понятийность (Begreiferi). Выше [см. с. 361 и ел.] мы назвали это слиянием горизонтов. Мы могли бы сказать вместе с Коллингвудом, что мы понимаем липи. тогда, когда понимаем вопрос, на который нечто является ответом, и понятое таким образом не повисает в отор ванности своего мнимого смысла от наших собственных мнений. Напротив, реконструкция вопроса, в свете которо го смысл текста понимается как некий ответ, переходит в наше собственное спрашивание. Ведь текст должен быть понят как ответ на действительное спрашивание Лишь раскрывшаяся теперь тесная связь между вопро шанием и пониманием сообщает герменевтическому опы ту его подлинное измерение. Тот, кто хочет понять, волен оставлять нерешенным вопрос об истине того, о чем идем речь в тексте. Он волен также, отвлекаясь от непосредст венного мнения о том или ином деле, обратиться к смысло разумению (Simimeinung) как таковому, рассматривая его не как истинное, но исключительно как осмысленное, так что вопрос о возможной истине оказывается в состоя иии неопределенности — подобное приведение-в-состо яние-неопределенности само уже есть спрашивание в сто подлинной и изначальной сущности. А это последнее1 все! д;>

Позволяет увидеть возможности, пребывающие в состоянии неопределенности. Поэтому невозможно отрешившееся от действительного спрашивания понимание проблематичности, подобно тому как невозможно отрешившееся от собственного разумения понимание чужого мнения. Скорее понимание сомнительности, проблематичности чего-либо всегда уже есть спрашивание. Невозможно лишь испытующее, потенциальное отношение к спрашиванию, ибо нопрошание само является не полаганием, но испытанием возможностей. Сущность спрашивания проясняет здесь то, что платоновский диалог демонстрирует в своем фактическом осуществлении [см. с. 426 и ел.]. Кто хочет мыслить, должен спрашивать. И даже если мы говорим, к примеру: «Следовало бы опросить себя…», то это уже и есть действительное спрашивание, лишь прикрытое из осторожности или из вежливости.

Вот причина, по которой понимание всегда есть нечто большее, чем простое воспроизведение чужого мнения. Спрашивая, понимание раскрывает смысловые возможности; и то, что осмысленно, превращается при этом в наше собственное разумение. Лишь в неподлинном смысле могут быть поняты вопросы, которые мы сами уже не ставим, например такие, которые мы считаем преодоленными или беспредметными. В таком случае это означает, что мы понимаем, как при данных исторических предпосылках был поставлен данный вопрос. Понимание вопроса означает В таком случае понимание предпосылок, преодоленность которых делает несостоятельным сам вопрос. Возьмем, к примеру, вопрос о вечном двигателе. Смысловой горизонт подобных вопросов открыт лишь но видимости. Мы уже не понимаем их в качестве вопросов. Что мы понимаем, так это именно: здесь уже нечего спрашивать.

Понять вопрос — значит поставить его. Понять мнение — значит понять его как ответ на некий вопрос.

Логика вопроса и ответа, развиваемая Коллингвудом, кладет конец всем разговорам о перманентной проблеме, на которой основывался подход «оксфордских реалистов» к классикам философии, а также понятию истории проблем, разрабатывавшемуся неокантианством. История проблем была бы истинной историей лишь в том случае, если бы она осознала, что тождество той или иной проблемы есть пустая абстракция и что постановки вопроса меняются с течением времени. Внеисторической точки зрения, которая позволяла бы мыслить тождество той или иной проблемы, сохраняющейся вопреки всей изменчивости попыток ее решения, — такой точки зрения в дей-

ствительности не существует. Правда, что понимание фи лософских текстов требует идентификации познанного в этих текстах. Иначе мы бы вообще ничего не поняли. При этом, однако, мы вовсе не возвышаемся над тог исторической обусловленностью, в которой мы находимо: и исходя из которой понимаем. Проблема, которую мы идентифицируем, в действительности уже не является той же самой, если мы понимаем ее в подлинном акт* спрашивания. Лишь по вине нашей исторической близорукости мы принимаем ее за ту же самую. Точка зрения, которая возвышается над всеми прочими точками зренш; и которая якобы позволяет нам мыслить истинное тождество проблемы, — чистейшая иллюзия.

Теперь мы видим, почему это так. Понятие проблемы дает, очевидным образом, выражение некоей абстракции, отделяющей содержание вопроса от самого вопроса, кото рый один только и способен раскрыть это содержание Здесь полагается некая абстрактная схема, к ней могли бы быть сведены и под нее могли бы быть подведены деист вительные и действительно мотивированные вопросы. Подобная «проблема» выпала из мотивированного контекста вопроса, который и сообщает ей смысловую однозначность Она поэтому так же неразрешима, как и всякий вопрос лишенный однозначного смысла, поскольку он в действп тельности не мотивирован и не поставлен.

Это подтверждается также и происхождением понятия проблемы. Оно не относится к тем «доброжелательным исследованиям» 37, которые идут па пользу фактической истине, но принадлежат диалектике, понятой как средство, чтобы озадачить или посрамить противника. Аристотель понимает под «проблемой» такие вопросы, которые прел ставляют собой открытую альтернативу, поскольку вес возможные доводы говорят как в пользу одной, так и и пользу другой возможности, и мы не верим, что их можп. решить с помощью доводов, потому что это слишком общие вопросы 38. Проблемы, следовательно, не есть деист вительные вопросы, которые встают перед нами и сам смысловой генезис которых указывает на способ ответа проблемы есть лишь альтернативы мнения, которые мы иг можем оставить без внимания и которые соответственна могут получить лишь диалектическую разработку. Поил тис «проблемы» в