Джед МакКенна
Во сне: теория заговора
Jed McKenna. Dreamstate: A Conspiracy Theory
Wisefool Press, 2016
jmunpublished@gmail.com, перев. на рус., 2016
* * *
Реальность, что за идея.
Робин Уильямс
(1) Вечеринка в доме
…Можно ли доказать, что мы вот в это мгновение спим и все, что воображаем, видим во сне или же мы бодрствуем и разговариваем друг с другом наяву?
Платон, «Теэтет»
Должно быть, Лизабель пригласила меня на маленькую вечеринку, устроенную для друзей и коллег, потому что я стою перед ее домом с подарком, когда она открывает дверь, словно обычный человек, и приглашает меня в свой ярко освещенный и оживленный дом. Я беру ее пальто и передаю ей красный пропеллер.
— Это мои друзья Фредвин и Латрина, — говорит Лизабель на нашем секретном языке.
— О да, — киваю я.
— Это мой Джедвин, — объясняет Лизабель Фредвину и Латрине, — он говорит всякое-разное.
— Вот это, — отзывается Латрина, — да.
— Латрина, — говорю я, — это что-то связанное с туалетом? [1]
— О нет, — отвечает она, — просто друзья.
— А ты, Фредвин?
— Кукурузные поросята, — говорит он. — Я в кукурузных поросятах. Насыщенный вкус, никакой синтетики, высший класс.
Он наклоняется и шепчет мне:
— У нас места на хорошей стороне стола.
— Как будто я не знаю, — отвечаю я и похлопываю его по плечу. — Я должен идти.
— Пойдем со мной, — зовет Лизабель и сопровождает меня к патио позади дома, мимо джакузи, где Майкл Джексон подзывает меня не моим именем еще к одной парочке.
— Джедвин, — говорит Лизабель, — это Брэдвин и его жена Шугарбель [2] . Я работаю над Шугарбель у растения во вторник. Брэдвин такой же, как ты.
— Ага, — говорю я.
— Джедвин знает свое дело, — говорит Лизабель.
— О да, — отвечает Брэдвин. — У меня есть дядя.
— Здесь все так сверкает, — говорит Шугарбель.
— А что за дело? — спрашивает Брэдвин.
— Играю в гольф, Брэдвин. Много гольфа.
Мы от души хохочем.
— А ты, Брэдвин? Чем занимаешься, а?
— Земные блага, — отвечает Брэдвин и подмигивает. — Думаю, ты понимаешь.
— Вполне. — Я тоже подмигиваю ему и удивляюсь, не сплю ли я.
— А вы и теперь заняты своим делом? — спрашивает Шугарбель.
— Не уверен, — отвечаю я ей. — Вы имеете в виду настоящее теперь или теперешнее настоящее?
— Вполне, — говорит она.
На вечеринке много людей, и я рассматриваю их. Вот Тэдвин, он, насколько мне известно, с автомойки, а там м-р Рурк в белом костюме приветствует людей у дымящейся жаровни, где Сидни Гринстрит в белом костюме помешивает лапшу.
— А, — говорю я радостно, — я знаю Сидни.
А может быть, я думаю о Вупи Голдберг в белом костюме, которая поглощает лапшу.
— Извините, — говорю я, но никто не отвечает, я один.
Я высматриваю, к кому присоединиться, и вижу юного Эллиота Гульда, который мне симпатичен. Он носит армейскую полевую куртку, зеркальные солнечные очки и обвислые усы.
— Отличная вечеринка, — говорит он, не шевеля губами.
— Вполне, — соглашаюсь я.
— История во сне, — добавляет он.
— Сон в истории в истории во сне, — отвечаю я. — Во сне, — добавляю я, не совсем уверенный в том, что все правильно выговорил.
Он кивает, не двигая головой.
— Забавная штука, — говорит один из нас.
Если аквалангист в бассейне игрушечный, то игрушка сделана на совесть. Я тихо радуюсь тому, как устроено освещение. Я помню что-то, что никогда не происходило, но сейчас это произошло. С балкона наверху слышен голос и таинственное бульканье лапши.
— Да ну, — говорю я, подтрунивая, как принято на вечеринках. — Ничто не сравнится с хорошим леденцом.
Никто не отвечает.
— Сейчас что-то должно случиться, — говорю я без слов, и бесплотный голос сообщает, что все в порядке.
— То-то, — отвечаю я.
— Могу чем-нибудь помочь? — спрашивает голос.
— Наушники, — отвечаю я, — и приводной ремень.
Бесплотный голос исчезает, к моей радости.
— Здравствуй, — говорит человек, на котором мне не удается сфокусировать взгляд, — меня зовут Джедвин.
— Здравствуй, Джедвин, — отвечаю я. — Меня тоже зовут Джедвин.
— Нет, — говорит он. — Джед вин.
— А, — понимаю я, — ты имеешь в виду Чед вин.
— Я так и сказал, — говорит он.
Что-то витает в воздухе. В глазах вспыхивает свет, и я задаюсь вопросом, ничего ли я не пропустил. Музыка превратилась в унылое глухое бумц-бумц, похожее на шум сломавшегося парохода. Помню, как страдал от гидромиандрии, и теперь я печален, но горд. Танцы прекратились еще до того, как начались. Джулианна Мур дарит мне многозначительный взгляд, и я столь же многозначительно смотрю в ответ. Я интересуюсь у нее, что нам известно.
— Тебе туда не попасть отсюда, — шепчет она.
Вот и все, что нам известно.
Я хочу пить и опускаю свою картонку. Что-то вот-вот должно случиться, а потом не случается. Мне скучно, я немного танцую, и получается довольно неплохо. Еще я знаю, что моя рука может пройти прямо сквозь этих людей, но я не хочу делать этого, потому что они мне самую малость нравятся.
— Вы веселитесь от души ? — спрашивает меня Лизабель.
Я смотрю на нее, и она выглядит, как моя сестра-баронесса, так что я отворачиваюсь. Толпа разбивается на группы, и я вижу почему. Раздается отдаленный гул. Что-то приближается, но не приходит. Я все еще держу картонку, которая, по моим ощущениям, все объясняет.
— В ваших глазах изумление, — говорит блестящая женщина рядом со мной.
— Я не здесь, отсюда изумление, — объясняю я.
— Ну, — говорит она, — того и жди.
Я согласен, но не отвечаю. Что-то почти случилось. Я смотрю вокруг, не пропал ли кто еще. Я могу сказать, что уровни не те, но не должен дотрагиваться до ручки настройки. Жду, что будет дальше, и вот над садом ангел в белых одеждах попадает стрелой из света в ночь и называет это зимней луной. Майябель бежит ко мне, и я так счастлив. Я подхватываю ее на лету, предлагаю ей красный пропеллер, но она выбирает вместо него мое ухо, и мы плывем ночью по океану, и вокруг тьма.
(2) Где я жил и для чего
То была легкая неоштукатуренная хижина, достойная приютить странствующего бога или богиню в величаво ниспадающем одеянии. И над моей хижиной веял тот же ветер, который овевает вершины гор, ветер, доносивший до меня лишь обрывки земной музыки, ее небесную часть. Утренний ветер веет всегда, и песнь мироздания звучит неумолчно, но мало кому дано ее слышать. На всех