ним проверку. Стас знал наверняка - ворон ворону глаз не выклюет. А потому, челюсти сводило даже при появлении на экране важного представителя Следственного комитета или прокуратуры. "Слуги государевы", как глупые попугаи облепили себя блестящими погонами, значками, петлицами и кокардами, неразумно полагая, что, чем больше блеска, тем ярче звезда. Хотя должны бы помнить: чем настоящие русские золотопогонные офицеры более всего дорожили. Бывало, некоторые из них предпочитали вынести себе часть мозга на стену со скоростью триста двадцать метров в секунду, лишь бы отстоять своё достоинство и честь своей державы вопреки настойчивым пожеланиям, убедительным рекомендациям и капризным настроениям элиты. Таким образом ныне и получается, что некая министерская фаворитка, разорившая семьи честных офицеров и "опустившая" армию на миллиарды, не законопачена в вонючую камеру, а обнюхивает и облизывает красные тапочки своего паскудно слившегося патрона и малюет бездарную хрень на дорогих холстах. Ещё пара лет подобного домашнего ареста и его срок зачтут в срок наказания по приговору, если таковой вообще будет. А миллиарды ей оставят на лечение и в утешение творческой души, как справедливую компенсацию от, неуберёгших её от беды, придворных лизоблюдов. И разоблачение на лицо и золото погон мозгами пачкать не надо потому, что указания даны сверху, а приказы, как известно не обсуждаются. И овцы целы, и волки сыты. Да и честь старушку иметь уже не стильно.

Вот так незаметно, с крутящимися в голове, то ускоряющимися в рваном темпе, то замедляющимися в стиле тай - цзы, мыслями Станислав дошлёпал в пригород. Дом на улице Водопроводной, к которому он подходил, был логовом и цитаделью одинокого семидесятидвухлетнего пенсионера Егорыча. В каком - то смысле гуру или духовника Стаса. Хотя, если к восточным практикам Егорыч имел некоторое отношение, то к священникам уж точно приписан быть не мог. Мало того, что в Бога Егорыч не верил, так ещё и имел собственную стройную, как ему казалось, теорию о гениальной бизнес - структуре под названием "церковь" и о её менеджерах, успешно оказывающих посреднические услуги между Господом и его рабами. Парадокс, по мнению Егорыча, заключался в том, раб по определению ничего не может получить у своего господина, а значит и просить его о чём - либо не имеет никакого смысла. А вот плутоватые посредники по собственной инициативе и при, якобы, крутой "крыше" красноречиво навязывают как основные, так и дополнительные опции. Причём не за фантики, а за денежку. Очень уважал Егорыч анекдоты про эту братию, можно сказать коллекционировал их и с большим вдохновением рассказывал. Приезжает как - то к батюшке чисто конкретный бизнесмен. Выходит из "шестисотого" с огромным котом на руках:

- Отец Сергий, причастите моего кота.

- Сын мой, сие есть животное неразумное, а потому по нашим канонам к причастию допущено быть не может.

- Как же мне быть, батюшка? Это же член семьи, можно сказать.

- Видите, сын мой, через дорогу коммерческую церковь. Туда ступайте, там вам и чёрта причастят.

- Не пойдёт, батюшка. Настоящее причастие требуется!

Бизнесмен достаёт из кармана пачку долларов и суёт её священнику.

- Так что ж вы, сын мой, умолчали, что ваш кот крещёный?

Тем не менее, разнообразные уничтожительные доктрины Егорыча не оказывали пагубного влияния на его физическую работоспособность. А потому и дом, и двор пенсионера содержались в идеальном, как он говорил "флотском" порядке. А ещё замечалось, что Егорыч имел так называемый "дефицит общения" и зачастую, заскакивающей к нему молодёжи, он предлагал не только чай с мёдом, но и многочисленные байки военно - морской направленности. Многие были уверены, что Егорыч каперанг (варианты: контр - адмирал, вице - адмирал, адмирал флота - в зависимости от лукавства зелёного Змия), сосланный в южно - сибирский городок после, удачно проведённой, сверхсекретной операции по переброске на Кубу ( в Гватемалу, Сальвадор, Никарагуа - Змий развлекался от души!) психотронного ( климатического, тектонического - аффтор Змий жжот!) оружия. Степень секретности была таковой, что - по заверениям Егорыча - его устранение и скармливание акулам было лишь вопросом автографа Самого в соответствующем закрытом приказе. Но Сам, учитывая исключительные заслуги Егорыча перед военно - морским флотом, пожаловал ему орден, именной кортик и убедительно попросил, как выразился Егорыч, ненадолго "зашхериться". Почему "зашхеривание" так затянулось, где сейчас орден и кортик Егорыч не объяснял (Змий к этому времени изрядно утомлялся и умолял Егорыча "отбить вечерние склянки"). Суровая правда выяснилась тогда, когда Егорыч попросил Стаса узнать в военкомате о правительственной денежной надбавке к пенсии. Сделал это Егорыч при обязательном присутствии зелёного Змия в стадии, приблизительно, контр - адмирала. Станислав ни на йоту не усомнившись в праведности претензии, устроил офицерам из отделения запаса выволочку, подробно рассказав с каким героическим человеком его свела судьба. Офицеры почесали затылки, прониклись корпоративной патриотичностью и решили восполнить пробел доблестных заслуг Зеленообской области перед Отечеством. По своим каналам они послали запрос о выдающейся личности, жизни и деятельности контр - адмирала, кавалера ордена Красной Звезды и просто скромного человека Ивана Егоровича Купцова. Ответ почему - то не очень удивил офицеров, но заставил несколько раз нервно хохотнуть Стаса. Оказалось, что Иван Егорович Купцов, уроженец города Оренбурга закончил с троечками семилетку, тянул срочную в сапогах в Саратове, а за кражу с целью обогащения запчастей с военного склада год и шесть месяцев подарил Свердловскому дисбату. После многострадальной демобилизации, продав в Оренбурге дом покойного батьки и обильно дав нужным людям "на лапу" дабы утаить судимость, ходил помощником судового кока на сухогрузе "Академик Павлов", который имел порт приписки - Владивосток.

Списан же на берег Иван Егорович был далеко не по героическим причинам и, естественно, без ордена и кортика. Дело в том, что уже тогда помощник кока Купцов активно протягивал "краба" пресловутому пресмыкающемуся изумрудного цвета с целью наведения с ним дружеских, как бы даже не братских, отношений. Животный хорошо шёл на контакт и вскоре стал уже совсем ручным, отвечая Ивану Егоровичу искренней взаимностью и пониманием. Так вот однажды в одном африканском порту судно готовилось к ответному визиту серьёзной делегации. Приём, который ранее устроили африканцы был