перемахнула бы через забор и не улетела. Она не выглядела как то, что могло бы летать. И она была настоящая. Он помнил ее кожу, похожую на гранит – многих цветов, всю в переходах и жилах, наростах и выступах. Он не смотрел в глаза, те скрывались в тени массивных надбровных дуг. Не помнил даже, был ли хвост. Но передняя часть создания стояла перед ним как живая.

Он уснул далеко за полночь, вдоволь нажаловавшись на тупых взрослых в чате. Не выключал компа на ночь - ему нравилось слышать гул чужих голосов на фоне, как будто он был не один. Такие ночи требовали от него отрицания самого факта существования одиночества. В конце концов, утро застало его в узле из суперменского одеяла и очень недовольным.

За завтраком все были молчаливы. Мама сделала грибной омлет, Вик его любил, но ковырял без энтузиазма. Отец вышел из дому раньше обычного. Вик и сам бы так же поступил, но не смог придумать для этого хорошего повода – выглядело бы как бегство. Он едва удержался от того, чтоб не хлопнуть дверью, но зато утешил себя, что хлопнет калиткой – ею все равно надо было хлопать, чтоб замок встал в паз. До калитки вела дорожка из плит неровной формы – в детстве он любил по ним скакать. Скакал иногда и теперь, когда бывал в хорошем настроении – то есть почти что каждый день хоть по разу. Однако сейчас совершенно не собирался этого делать. Во-первых, настроение было ни к черту. Во-вторых… Да, наверняка еще было во-вторых, Вик был уверен. Но ему и «во-первых» хватало.

Он был раздражен на занятиях и злобно пнул пустую жестянку по дороге домой, но окончательно его вывело из себя то, что по пути он повстречал отца.

-О, - фальшиво удивился тот. – Ты сегодня рано!

-Как обычно, - буркнул Вик, который не любил когда его держали за идиота. Ясное дело, это мать выдумала, чтобы его встретили со школы. Как будто от этого что-то изменилось бы. И отец это тоже отлично понял.

-Послушай, - произнес он уже нормальным своим голосом. – Давай поговорим. Ты не против присесть на скамейке?

Вик не был против.

-Ты правда что-то такое видел?

-Да.

-Ты уверен?

-Да!

-Ну, не раздражайся так. Ты же понимаешь, что это не могло быть правдой?

-Хочешь сказать, что я вру?

-Не думаю, - покачал отец головой. – Видишь ли, это мне кажется неправдоподобным… Зачем бы тебе?

-Вот-вот.

-Но тогда получается, что ты видел то, чего нет на самом деле… Быть может, стоит съездить к врачу?

-Я не псих, – угрюмо пробубнил Вик. Ему, поначалу обрадовавшемуся отцовскому желанию все обсудить, сейчас сделалось неуютно.

-Никто и не говорит, что псих. Может быть, стресс…

-Слушай, кто из нас больше смотрел всяких страшных киношек и читал книжек? – перебил его Вик и сам же себе ответил – Я. И поверь, я знаю, какие бывают глюки. И это не глюк. Я не болен!

-Ну, хорошо. А как тогда ты пояснишь то, что ты видел?..

Вику хотелось ответить колкостью, иронично заметить, что возможно в мире есть что-то, чего господа всезнайки не обнаружили, но он понимал, что это не сыграет ему на руку. Папа пошутит про пришельцев и снова осторожно спросит насчет врача. Вик угрюмо нахмурился. Ему не нравилось быть в том положении, в котором он оказался. Раздраженно он полез в рюкзак. Выудил пак с какао – точнее с шоколадным молоком – и, проткнув серебряную метку фольги, присосался к трубочке. Над этим отец тоже подшучивал. Он вообще был любитель пошутить, и они всегда отлично проводили вместе время. Семья Вику досталась ничуть не хуже, чем он семье. Ему разрешали носить пижонский хвостик, драные на коленях джинсы, пестрые шнурки на кедах, клетчатые рубашки внакидку и отмечать день рождения в Макдональдсе, потому что нудные вечерние чаепития нагоняли на Вика смертную тоску. Чего ему не разрешали, так это видеть то, чего не видели все прочие.

-Ты уже взрослый парень, - заметил отец тем часом, и Вик кивнул. – Тебе уже почти шестнадцать. – Вик снова кивнул. Выпускной не за горами.

-Наверное, ты перетрудился. Экзамены и все такое…

Вик шумно выдохнул. Это было отличной идеей.

-Точно.

-Тебе надо развеяться. Хватит сидеть у компьютера. В выходные стоило выпроводить тебя куда-нибудь, а не позволять раздалбывать джойстик.

Вик несмело улыбнулся. Что ж, это был его шанс, и лучше бы ему сейчас согласиться, ухватиться за соломинку и не пойти ко дну, нежели позволить химере разрушить всю его жизнь. И он согласился.

Шум от разбитого стекла был оглушительный. Носки промокли и теперь мерзко липли к полу и к ногам. Он боялся ступить хоть шаг, понимая, что загонит осколок в ступню как пить дать – и вместе с тем боялся оставаться на одном месте.

Потом вспыхнул свет. Он, не оборачиваясь, мог бы сказать, что там – заспанные родители, вот что. Мать без очков и подслеповато щурится, отец в пижамных штанах и серой майке, в которой он похож на интеллигентного алкоголика…

Вик стоял напротив окна и таращился. В свете уличного фонаря тени были особенно резкими. Теперь он уже мог точно сказать, что в гранитных оттенках преобладали песчанно-желтый и серый, с прожилками белого и тускло-красного. Он терпеть не мог такого гранита, еще с детства. Он был похож на несвежий зельц в разрезе или на заплесневелую колбасу, из тех, про какие мама говорила, что они уже «новая форма жизни».

-Стой на месте, - услышал он ее голос.- Я сейчас смету осколки… - он знал, что теперь она пойдет за очками. Удаляющиеся шаги громко прозвучали в коридоре. Отец и он остались наедине. И слов им было не нужно. Вик и рад был бы сказать, что ничего такого не видит, но он боялся отвернуться от окна - и это было красноречивее некуда.

Жальче всего было графина – мама сказала, что его когда-то ей привезли из Чехии, что ли, а может из Чехословакии или даже Югославии… Он был на взгляд Вика хлам хламом, с этими капельками по краям и широким горлом, но теперь его не стало, и Вик чувствовал себя виноватым.

Носки он вручную застирал в ванной – и возился так долго, как лишь мог, чтобы родители успели улечься спать. Но, когда он вышел, то в коридоре увидел отца. Тот просто стоял и смотрел – и только убедившись, что Вик выглядит и ведет себя нормально, он немного расслабился.

-Спокойной ночи, - сказал он, и Вик, снова почувствовав, что его пытаются надуть, выставив все дело так, словно они встретились случайно, только досадливо тряхнул головой.