скакать в любую сторону, и ничто не смогло бы удержать его.
— Мурад, ну чего смотришь? — крикнул Рахмат, волнуясь. — Дай ему прутиком, чего он стоит-то!
— Ты с ума сошёл. Уволочёт ведь!
— Ты за меня не беспокойся, понятно? — крикнул Рахмат. — Говорят, стегани — значит, стегани. Побегает, побегает да и остынет. Потом заведём на место.
Стегать Звёздку не пришлось. Жеребёнок радостно заржал, туго натянув верёвку, дал стремительный круг по двору, потом задрал хвост и устремился в поле. Рахмат побежал за ним. Быстро бежал, только пятки сверкали, да разве долго пробежишь за эдаким-то дикарём! Рахмат упал, и жеребёнок весело поволок его за собой.
— Мурад! Эй, Мурад! Да помоги же! — заорал Рахмат. Его голос словно подхлестнул меня. Я бросился вперёд по глубокому следу, который пробороздил своим телом мой друг. Полы пальто путались в ногах, я то и дело падал и зарывался носом в снег. Никогда бы мне не догнать жеребёнка, если бы ему вдруг самому не захотелось остановиться. Наверное, он решил немного отдохнуть, осмотреться. Тут я подбежал и уцепился за верёвку. Он опять понёсся и теперь уже волочил нас обоих. Вначале он скакал здорово, потом стал бежать тише, тише. А потом и вовсе остановился. Видно, всё же тяжело ему было нас с Рахматом тащить. Вот если бы у нас были колёса, тогда другое дело — унёс бы куда-нибудь в другой колхоз… — Послушай, Рахмат, отвяжи верёвку, — сказал я. — Может, он сам вернётся в конюшню. — А если не вернётся? Вдруг туго натянутая верёвка ослабла. Низко опустив голову, жеребёнок шёл прямо на нас. От страха сердце моё подпрыгнуло и покатилось куда-то вниз. Я крепче обнял Рахмата. — Сейчас он покажет нам, как объезжать жеребят, — прошептал Рахмат. — Не бойся: если съест, то первым съест меня! — ответил я сердито. — Сам придумал всё это, и сам же ноет! Жеребёнок остановился. Звонко заржал. — Вставай, побежим, — предложил я. — Хорошо, только первым вставай ты. У меня что-то ноги… отказываются. Мы лежали очень долго — может быть, целый год. Рахмат носом в снегу, я на нём. И вдруг жеребёнок задышал мне в затылок тёплым воздухом. Даже щекотно стало. Я тихонько открыл один глаз. Жеребёнок, видно, ничего плохого и не думал, просто с удивлением смотрел на нас. — Давай, Рахмат, встанем вместе, разом? — Давай. Мы медленно поднялись, Жеребёнок помотал головой и отступил на шаг. Рахмат осмелел, достал из кармана кусочки сахару и протянул ему. — На, Звёздка, полакомься. Увидев сахар, жеребёнок подался вперёд и, вытянув шею, слизнул белые подушечки. Рахмат опять полез в карман. Протянул руку и попятился. Жеребёнок послушно пошёл за ним. Видно, очень уж понравился ему сахар, даже не понял нашей хитрости. Зашли в конюшню. Он не задумался и перед решёткой. Я захлопнул дверь. Словно гора с плеч свалилась. — Подожди, верёвку-то мы не сняли, — спохватился уже на улице Рахмат и побежал обратно… — Не получается, — сказал он упавшим голосом, появляясь в дверях. — Снова, будь он проклят, и близко не подпускает. Лягается. Рахмат помолчал. — Попробуй ты, Мурад, — сказал он робко. И тут же его глаза-пиалки стали ещё больше: недалеко от конюшни появился Кабул-ата. — Всё! Попались! Теперь прогонит и близко к лошадям не подпустит! — Рахмат решительно забросил верёвку в сарай. Закрыл дверь и уселся на пороге. — Садись тоже, — сказал он тихо. — Семь бед — один ответ. — Ие, Рахмат, что это ты весь в снегу? — спросил Кабул-ата. — Это… это мы в снежки играли… — Г-мм… в снежки… Ну-ка, дай мне пройти… Рахмат отошёл в сторону. Дед вошёл в конюшню и сразу увидел верёвку. Он потянул её — жеребёнок заржал. — Это ещё что такое? — Мы хотели… хотели, чтобы он свежим воздухом подышал, — ответил я. Дед метнул на меня сердитый взгляд, подошёл к Звёздке. Снял верёвку и кинул в дверь. — Убирайтесь отсюда. Мы, как говорит Рахмат, «дали ходу». Только у дома остановились. — Нехорошо вышло, — вздохнул Рахмат. — Пойдём извинимся, может, не будет сердиться. — По-моему, лучше завтра пойти. Тогда у него злости будет поменьше. — Пожалуй, правильно, — сказал Рахмат. Подумал и добавил: — Только вот не до конца довели дело. А жеребёнок уже привык было к нам… — Если дед не будет сердиться, может, и доведём дело до конца. А вообще, мой папа говорит, что начатое дело всегда надо доводить до конца. — Мой тоже… На другой день мы опять пришли. И Кабул-ата встретил нас, как будто ничего и не случилось. Уходя на обед, он погрозил пальцем: — Без меня не выводите. Вот вернусь, вместе выведем его «подышать свежим воздухом». Мы дождались деда. И Звёздку вывели гулять. Жеребёнок теперь не убегал. А скоро совсем привык к нам. — Его пока нельзя объезжать, — сказал однажды дед Кабул. — У него ещё кости не окрепли. Ну, а председатель… Председатель согласился оставить жеребёнка здесь, под вашу ответственность. Теперь смотрите у меня…
И вот настал тот день, о котором я рассказал в самом начале…
— Эй, Мурад, ты дома? Я уже битый час сидел над задачкой, и она никак не получалась. Чем больше я ломал голову, тем больше запутывался. Услышав голос Рахмата, я облегчённо подумал: «Пойду погуляю немного». Я подошёл к окну и выглянул на улицу. Рахмат стоял, засунув руки в карманы, и рот его разъехался в улыбке. Увидев, что я дома, он перемахнул через клумбу и взобрался на подоконник. — Ну как вчерашнее дело? — спросил он. — Как договорились, так и будет. — Дай руку! Вот так. Ой-ой, не жми слишком, у меня на пальце болячка. — Рахмат выдернул руку. — Знаешь, что я придумал? Закачаешься! Как это мы вчера не догадались? На базар надо идти. На базар, понимаешь? Все старые люди вечно ходят на рынок, так они любят это дело. — Ве-ерно! И что мы об этом раньше не подумали? — То-то, — произнёс Рахмат, очень довольный, и начал рыться в карманах. — Вот тебе ключи. Возьми их. Мама говорила, что сегодня рано вернётся. Отдашь ей. Я слетаю на базар. А ты жди меня, никуда не уходи, ладно? — Ладно. Рахмат соскочил с подоконника и вылетел на улицу. Я вернулся к столу. Проклятая задачка опять не выходит. Потому что в голове вертится и базар, и задачка, и то, что мы решили посадить Максуду в галошу. «Решу эту задачку вечером», — подумал я и захлопнул задачник.
— Мурад! Эй, Мурад! Да помоги же! — заорал Рахмат. Его голос словно подхлестнул меня. Я бросился вперёд по глубокому следу, который пробороздил своим телом мой друг. Полы пальто путались в ногах, я то и дело падал и зарывался носом в снег. Никогда бы мне не догнать жеребёнка, если бы ему вдруг самому не захотелось остановиться. Наверное, он решил немного отдохнуть, осмотреться. Тут я подбежал и уцепился за верёвку. Он опять понёсся и теперь уже волочил нас обоих. Вначале он скакал здорово, потом стал бежать тише, тише. А потом и вовсе остановился. Видно, всё же тяжело ему было нас с Рахматом тащить. Вот если бы у нас были колёса, тогда другое дело — унёс бы куда-нибудь в другой колхоз… — Послушай, Рахмат, отвяжи верёвку, — сказал я. — Может, он сам вернётся в конюшню. — А если не вернётся? Вдруг туго натянутая верёвка ослабла. Низко опустив голову, жеребёнок шёл прямо на нас. От страха сердце моё подпрыгнуло и покатилось куда-то вниз. Я крепче обнял Рахмата. — Сейчас он покажет нам, как объезжать жеребят, — прошептал Рахмат. — Не бойся: если съест, то первым съест меня! — ответил я сердито. — Сам придумал всё это, и сам же ноет! Жеребёнок остановился. Звонко заржал. — Вставай, побежим, — предложил я. — Хорошо, только первым вставай ты. У меня что-то ноги… отказываются. Мы лежали очень долго — может быть, целый год. Рахмат носом в снегу, я на нём. И вдруг жеребёнок задышал мне в затылок тёплым воздухом. Даже щекотно стало. Я тихонько открыл один глаз. Жеребёнок, видно, ничего плохого и не думал, просто с удивлением смотрел на нас. — Давай, Рахмат, встанем вместе, разом? — Давай. Мы медленно поднялись, Жеребёнок помотал головой и отступил на шаг. Рахмат осмелел, достал из кармана кусочки сахару и протянул ему. — На, Звёздка, полакомься. Увидев сахар, жеребёнок подался вперёд и, вытянув шею, слизнул белые подушечки. Рахмат опять полез в карман. Протянул руку и попятился. Жеребёнок послушно пошёл за ним. Видно, очень уж понравился ему сахар, даже не понял нашей хитрости. Зашли в конюшню. Он не задумался и перед решёткой. Я захлопнул дверь. Словно гора с плеч свалилась. — Подожди, верёвку-то мы не сняли, — спохватился уже на улице Рахмат и побежал обратно… — Не получается, — сказал он упавшим голосом, появляясь в дверях. — Снова, будь он проклят, и близко не подпускает. Лягается. Рахмат помолчал. — Попробуй ты, Мурад, — сказал он робко. И тут же его глаза-пиалки стали ещё больше: недалеко от конюшни появился Кабул-ата. — Всё! Попались! Теперь прогонит и близко к лошадям не подпустит! — Рахмат решительно забросил верёвку в сарай. Закрыл дверь и уселся на пороге. — Садись тоже, — сказал он тихо. — Семь бед — один ответ. — Ие, Рахмат, что это ты весь в снегу? — спросил Кабул-ата. — Это… это мы в снежки играли… — Г-мм… в снежки… Ну-ка, дай мне пройти… Рахмат отошёл в сторону. Дед вошёл в конюшню и сразу увидел верёвку. Он потянул её — жеребёнок заржал. — Это ещё что такое? — Мы хотели… хотели, чтобы он свежим воздухом подышал, — ответил я. Дед метнул на меня сердитый взгляд, подошёл к Звёздке. Снял верёвку и кинул в дверь. — Убирайтесь отсюда. Мы, как говорит Рахмат, «дали ходу». Только у дома остановились. — Нехорошо вышло, — вздохнул Рахмат. — Пойдём извинимся, может, не будет сердиться. — По-моему, лучше завтра пойти. Тогда у него злости будет поменьше. — Пожалуй, правильно, — сказал Рахмат. Подумал и добавил: — Только вот не до конца довели дело. А жеребёнок уже привык было к нам… — Если дед не будет сердиться, может, и доведём дело до конца. А вообще, мой папа говорит, что начатое дело всегда надо доводить до конца. — Мой тоже… На другой день мы опять пришли. И Кабул-ата встретил нас, как будто ничего и не случилось. Уходя на обед, он погрозил пальцем: — Без меня не выводите. Вот вернусь, вместе выведем его «подышать свежим воздухом». Мы дождались деда. И Звёздку вывели гулять. Жеребёнок теперь не убегал. А скоро совсем привык к нам. — Его пока нельзя объезжать, — сказал однажды дед Кабул. — У него ещё кости не окрепли. Ну, а председатель… Председатель согласился оставить жеребёнка здесь, под вашу ответственность. Теперь смотрите у меня…
И вот настал тот день, о котором я рассказал в самом начале…
Сели в галошу
— Эй, Мурад, ты дома? Я уже битый час сидел над задачкой, и она никак не получалась. Чем больше я ломал голову, тем больше запутывался. Услышав голос Рахмата, я облегчённо подумал: «Пойду погуляю немного». Я подошёл к окну и выглянул на улицу. Рахмат стоял, засунув руки в карманы, и рот его разъехался в улыбке. Увидев, что я дома, он перемахнул через клумбу и взобрался на подоконник. — Ну как вчерашнее дело? — спросил он. — Как договорились, так и будет. — Дай руку! Вот так. Ой-ой, не жми слишком, у меня на пальце болячка. — Рахмат выдернул руку. — Знаешь, что я придумал? Закачаешься! Как это мы вчера не догадались? На базар надо идти. На базар, понимаешь? Все старые люди вечно ходят на рынок, так они любят это дело. — Ве-ерно! И что мы об этом раньше не подумали? — То-то, — произнёс Рахмат, очень довольный, и начал рыться в карманах. — Вот тебе ключи. Возьми их. Мама говорила, что сегодня рано вернётся. Отдашь ей. Я слетаю на базар. А ты жди меня, никуда не уходи, ладно? — Ладно. Рахмат соскочил с подоконника и вылетел на улицу. Я вернулся к столу. Проклятая задачка опять не выходит. Потому что в голове вертится и базар, и задачка, и то, что мы решили посадить Максуду в галошу. «Решу эту задачку вечером», — подумал я и захлопнул задачник.