ЛЕСНОЙ ОТЕЦ И ЛЕСНАЯ МАТЬ

Повадилась лиса в одной усадьбе кур воровать. Пришла тут хозяйка усадьбы к хозяину и говорит ему:

— Хозяин, голубчик, скоро нам Патрикеевна ни одного пёрышка не оставит. Возьми ружьё, отыщи её и застрели.

Взял хозяин ружьё, кликнул собак и отправился в лес — лису убивать. Искал он её час, искал два и, наконец, видит: стоит в лесу гора, в горе глубокая нора вырыта, а из норы выглядывает сама Патрикеевна в чепчике из куриного пуха. Хозяин тотчас вскинул к плечу ружьё, прицелился и выстрелил. Лиса протянула ноги — тут и был ей конец. Собаки с лаем бросились к добыче, вытащили мёртвую лису из норы.

Взвалил хозяин Патрикеевну на спину, домой отправился. Шёл-шёл и вдруг наткнулся на тетеревиный выводок. Хотел он было вновь вскинуть ружьё, но в последний миг заколебался и подумал:

— Не стоит, пожалуй. Тетеревята ещё маленькие, какой толк от этих заморышей. Пусть подрастут, пусть станут больше — успею их тогда в мешок спрятать.

Так и не сделал ничего плохого тетеревятам, пошёл дальше своей дорогой.

Отмахал он этак ещё порядочный кусок, да вдруг увидел подбитого глухаря. Крыло у бедняжки сломано, никак взлететь не может — просто бежит по тропинке, бери его хоть голыми руками.

Хотел было хозяин вновь вскинуть ружьё, но в последний миг остановился и подумал:

— К чему убивать больную птицу! Пускай поправится, пускай выздоровеет, успею её тогда засунуть в сумку.

Так и не сделал глухарю ничего плохого, пошёл дальше своей дорогой.

Отмахал он этак ещё порядочный кусок, вдруг увидел между деревьями странного зверя; олень — не олень, лось — не лось. Поспешил хозяин посмотреть на чудного зверя, но тот умчался вскачь — только хвост мелькнул между деревьями.

И вдруг хозяин видит: дорога незнакомая, место совсем чужое! Постоял он, посмотрел, пошёл дальше, а лес становится всё чаще, заросли всё гуще, земля под ногами всё мшистее. Через некоторое время стемнело, и хозяину ничего больше не оставалось, как присесть на пенёк и покурить трубочку, чтоб собраться с мыслями. Когда он, наконец, вновь поднял голову, показалось ему, будто за деревьями огонёк мерцает.

Хозяин тотчас встал с пенька и снова зашагал вперёд. Шёл-шёл, наконец добрался до большого старого дома. Увидал, что дверь открыта, вошёл.

В доме была просторная комната, в комнате стоял большой стол, за столом сидели дед да баба. У деда была борода из настоящего мха, одежда из настоящей коры, лапти на ногах из настоящей травы. Баба пряла светлую пряжу, а на ткацком станке была ткань, похожая не на материю, а на чистую, тонкую бересту.

Пока хозяин всё это разглядывал, дед сказал ему дружелюбно:

— Не бойся, сынок, заходи. Заблудился ты в лесу, придётся, видно, у нас переночевать.

— Да, заблудился. Хорошо бы переночевать у вас.

— Почему же нет, можно, можно. Присаживайся, отдохни. Ты, наверно, устал порядочно… после сегодняшних плутаний. Да и как же Лесному Отцу над тобой не сжалиться, раз ты его зверюг пощадил, пожалел моих тетёрок, пожалел моего больного глухаря. А что лису убил, о том не печалься, она давно у меня от рук отбилась, непослушной стала: всякого, кто послабей, загрызала. Ты, первым делом, немножечко подкрепись.

Хозяин огляделся — ишь ты, чудо какое, стол уже накрыт. В мисках из бересты красовались всевозможные дары леса: яблоки, черника, земляника, малина, морошка. Тут же стоял большой берестяной жбан, наполненный до краёв квасом, лишь руки протяни и бери, лишь ко рту подноси и пей, сколько душа желает.

— Ешь-ешь, — принялась потчевать его и бабка.

Хозяин сел за стол, взял яблоко, отведал ягод, отхлебнул квасу из берестяного жбана. Отхлебнул и чувствует: вовсе это не квас, а пресладкий берёзовый сок. Наелся хозяин и сказал:

— Спасибо вам. Обернулось всё к лучшему, а я-то боялся.

— Ну, как же могло кончиться плохо, у меня всюду свой народ бродит, мне вести приносит. У кого сердце доброе, тому мы всегда рады помочь.

Утром, когда хозяин проснулся, дед сказал ему:

— Вот уже и светло, можешь в путь пуститься. А чтоб ты, братец, опять с дороги не сбился, я сам пойду, провожу тебя.

Сказав это, дед одел берестяную шляпу, берестяные лапти, берестяной армяк. А бабка дала хозяину коробочку из бересты и промолвила:

— Отнеси это своей старухе в подарок. Скажи — Лесная Мать прислала. Она ведь тоже не зла, не жестока к зверям и птицам.

— К зверям и птицам она не зла и не жестока, — ответил хозяин и, поблагодарив их, отправился в дорогу.

К утру Лесной Отец вывел хозяина к деревенской околице, остановился там и сказал:

— Ну, теперь ты и один дойдёшь, бояться больше нечего — ничего плохого с тобой не случится.

И прежде чем хозяин успел как следует поблагодарить деда, тот исчез, словно под землю провалился.

Пришёл хозяин домой и отдал жене берестяную коробочку. А жена в то утро была очень не в духе: только одним глазом и взглянула она на коробочку. Потом открыла её, увидела, что в ней лишь три высохших зёрнышка, выбросила всё в окошко и сказала:

— Вот пустяковина, стоило такое из леса домой тащить.

И усердно принялась за свои обычные хлопоты.

Там, куда упала берестяная коробочка, уже через несколько дней выросла дивная берёза; а там, куда попали высохшие семечки, выросли три яблони, которые той же осенью дали сладкие плоды.

КОМАР И ЛОШАДЬ

Лошадь паслась на выгоне, комар прилетел с луга. Лошадь не обратила на комара внимания, и комар спросил:

— Ты разве не видишь меня, кумушка?

— Теперь вижу, — ответила лошадь.

Комар очень внимательно осмотрел лошадь — посмотрел на хвост, посмотрел на спину, посмотрел на копыта, посмотрел на туловище, посмотрел на уши. Покачал удивлённо головой и сказал:

— Ой-ой, и большая же ты, сестрица!

— Большая, большая, — кивнула головой лошадь.

— Ведь ты, кума, даже больше меня!

— Больше тебя, больше!

— Силушки у тебя тоже, наверно, много? — спросил комар.

— Да, много, много, — ответила лошадь.

— Мухи, наверно, ничего плохого не могут тебе сделать?

— Ну нет, мухи ничего плохого не могут мне сделать!

— И слепням, наверно, с тобой не справиться.

— Нет, и слепням со мной не справиться.

— Оводам ведь тоже далеко до тебя?

— Да, где им — этим тоже далеко до меня!

Тут комар выпятил грудь и стал бахвалиться:

— Как бы ты ни была велика, как бы ты ни была сильна, а комариное племя тебя одолеет — живого места не останется!

— Не одолеет, никак не одолеет! — сказала лошадь.

— Одолеет, ещё как одолеет, — стоял на своём комар.

Проспорили так лошадь с комаром час, проспорили два, ни один не уступает.