Бэкхён бьёт его по ягодицам ещё пару раз. Бьёт сильно и умело, оставляя следы, которые за день не сойдут точно, и шлепки ничуть не звучат тише. Это кажется таким знакомым, но Чанёль не может заставить себя сосредоточиться и вспомнить. Задница полыхает и саднит, а член вот-вот взорвётся от нарастающего возбуждения, и этот контраст, чёрт бы его побрал, заставляет распрощаться с рассудком.
Чанёль беспомощно дёргает руками — наручники тут же впиваются неподатливым металлом в запястья. Он не может запретить Бэкхёну раздвигать ягодицы и просовывать кончик пальца меж сжатых мышц, не может избавиться от тяжести, которой наливаются низ живота и член, не может спокойно выносить прикосновения губ Бэкхёна к ссадинам на своих запястьях… И Чанёль возбуждается ещё больше, осознавая собственную беспомощность. Он не может сделать вообще ничего. Всё его удовольствие сейчас в руках Бэкхёна. В тех самых руках, на которые он тайком дрочил не раз и не два.
И эти конкретные желанные руки ещё раз с громким шлепком знакомо припечатываются к его горящим ягодицам, обжигая новой болью, переплавляющейся в удовольствие.
Чанёль вспоминает и кусает губы от отчаяния, потому что этого не хватало целых два года.
Он протяжно стонет, с силой выгибаясь, невольно тужится, раскрываясь навстречу Бэкхёну, и в его тело проскальзывает палец. Чанёль задыхается и обессиленно падает на простыни, пока Бэкхён плавно поглаживает его пальцем внутри — именно поглаживает, а не растягивает. Лёгкие движения немного успокаивают. На время. И Бэкхён твёрдо вставляет в него уже два пальца, а другой рукой с силой сжимает член у основания и покалывает острым ногтем между яичками, заставляя возбуждение схлынуть и уменьшиться на десяток градусов.
— Похоже, тебе это не в новинку.
Чанёль ловит воздух широко открытым ртом и старается не слушать, как внутри него хлюпает смазка с каждым резким толчком. А ещё старается не вспоминать, потому что… не сейчас, чёрт возьми! Пожалуйста, не сейчас!
Только это не всё, и Бэкхён добавляет третий палец. Крутит внутри, растирает стенки и теперь уже растягивает, пробирается глубже и вновь касается умопомрачительно гибкими пальцами лишь снаружи, чтобы через миг вогнать все три пальца в Чанёля резко и глубоко, раскрывая его полностью.
Чанёль рывками подаётся навстречу, пытаясь ощутить пальцы в себе отчётливее. Трахает себя этими проклятыми и желанными пальцами и сходит с ума от мысли, что у него внутри безумно красивые пальцы Бэкхёна. Не обращает внимания на боль в запястьях и насаживается всё быстрее в погоне за нарастающим удовольствием, когда каждый удар пальцами отдаётся почти что звоном в ушах, путаясь с пульсом, частым неровным дыханием и слабыми короткими стонами.
Он почти воет, ощущая на шее и груди губы Бэкхёна вновь, захлёбывается собственным вдохом, когда мягкие губы опять касаются содранной кожи на запястьях, а кончик языка слизывает проступившие капельки крови. Хрипит, когда его кусают за соски сначала легонько, а потом всё жёстче — после наверняка останутся следы, которые придётся прятать, и вскидывает бёдра ещё выше, с силой разводя ноги, потому что пальцев внутри много, они безжалостно растягивают и толкаются в него. И, чёрт бы всё побрал, это так… хорошо.
Как будто… как будто…
Из головы вылетают все мысли до единой, и Чанёль не помнит ни слова из тех, что успевает хрипло и сбивчиво прошептать и простонать. Он осознаёт лишь, что сейчас кончит просто потому, что Бэкхён трахает его пальцами.
Но тут пальцев становится на один меньше, а Бэкхён уже не касается его губами. Чанёль даже не улавливает его дыхания на коже.
Пальцы двигаются внутри Чанёля всё медленнее, выскальзывают один за другим. И Чанёль извивается на простыне, пустой и мечтающий об освобождении. Член болезненно ноет и умоляет хотя бы подуть на него, чтобы разрядиться, но ничего не происходит.
Ошеломлённый Чанёль крутится и елозит, пытаясь повернуться хоть немного и потереться членом обо что-нибудь. Изо всех сил сдерживает жалобный скулёж, потому что больше всего на свете хочет просто кончить.
Ладони Бэкхёна цепко хватают за ноги и удерживают. Даже такое прикосновение возбуждает, но недостаточно, чтобы достичь необходимого Чанёлю оргазма.
— Длинный, ровный и тонкий. Смотрится красиво, — прохладным голосом говорит Бэкхён, и Чанёль слышит его словно сквозь заложенные ватой уши. — Я про твой член.
Чанёль бессильно дёргается и обмякает на кровати. Возбуждение медленно утекает сквозь пальцы, а член становится вялым. И это такое мерзкое ощущение, когда не случилось то, что случиться должно было. Бэкхён не позволил ему кончить, но ненавидеть Бэкхёна за это не получается.
Чанёль растерян и ничего не понимает. Не понимает даже тогда, когда Бэкхён стягивает с головы повязку и отбрасывает в сторону. Чанёль жмурится от яркого света, моргает, но пытается поймать взглядом лицо Бэкхёна. Тот кажется сосредоточенным и спокойным. А ещё Бэкхён всё так же полностью одет и вытирает руки влажными салфетками. Так же спокойно отстёгивает запястья Чанёля и кивает в сторону двери.
— Одевайся и уходи.
— П-почему? — выдыхает Чанёль. Ему больно по-настоящему от неудовлетворённости.
— Потому что. Уходи.
Чанёль по-прежнему не понимает и не может здраво мыслить. И бездумно одевается, скрывая под тканью горящие следы на запястьях, груди и ягодицах. Он оглушён и растоптан. А ещё не может воспринимать поступок Бэкхёна как издевательство, потому что Бэкхён выглядит не лучше. Выглядит растерянным и грустным, даже несчастным. Украдкой Чанёль вновь смотрит на него и подмечает, как подрагивают губы и влажно блестят глаза, когда Бэкхён думает, что Чанёль не видит.
У двери он задерживается и снова спрашивает:
— Почему?