принялась будить крепко спавшую Хоуп.

— Не одежды, мам. Новых кандалов! Видимо, в старых нам было слишком вольготно! — рассерженно ответила девушка, чуть отошедшая от сна, но не от роя мыслей.

— Доченька, не говори так, хотя бы не говори так громко… Знаешь же, что может произойти? — встревоженно спросила мама, озираясь по сторонам.

— Мам, что они ещё могут у нас забрать? Разве что-то ещё осталось? Посмотри, что у нас осталось от прежней жизни? — Хоуп была на грани срыва.

Мать ничего не ответила, лишь прижала дочь к себе, пригладила волосы и обронила беззвучную слезинку на её висок. Когда-то женщина была известной певицей, и её талантом восхищалось больше людей, чем сейчас служит государству. Была — вот ключевое слово.

— Как соберёшься, сходи в департамент, я тебя очень прошу. Всю остальную одежду, кроме той, что на тебе, мы с твоей сестрой обменяем. Пожалуйста, ради нас, — тихо попросила мама.

Через полчаса или час, когда жесточайшим усилием воли Хоуп заставила себя оторваться от тёплой постели и на скорую руку привести себя в более-менее цивилизованный вид, пройтись по всему списку внешнего вида «добропорядочного гражданина» не было ни сил, ни желания. Девушка вышла из дома и пошла до департамента пешком — благо, находился он в десяти-двенадцати минутах ходьбы. Да и мрачной голове остро нужен был приток свежего воздуха.

Добралась до департамента она к восьми вечера — нужно торопиться, чтобы успеть домой до комендантского часа. Гордо вручив Хоуп её новый мешок, девушку сопроводили в стандартизированную женскую ячейку для смены одежды. Пока Хоуп переодевалась, то сама замечала, как становилась похожей на пыльный мешок с картошкой. Правда, из мешка торчали откуда-то взявшиеся длинные и красивые ноги, а верх мешка венчала милая, красивая головка, притом достаточно успешная для столь юного возраста, с роскошными волосами и удивительными глазами.

Но в тот момент Хоуп думалось лишь о том, что так её и похоронят в мешке. И ведь даже ресурсов государства на гроб не нужно! Присыпал мешок песком, и готово дело!

Было бы преступлением сказать, что тогда её терзали тёмные мысли. Более непроглядного мрака живому существу и представить нет никакой возможности. По дороге домой в голове заиграла шальная мысль, что было бы здорово не спешить домой, а хоть перед смертью тела или души успеть увидеть что-то красивое. Побежать к стене, что ограждает от диких земель, и в минут десять десятого увидеть закат. Успеть насладиться им, пока часов в одиннадцать вечера её путь не будет окончен патрулём. Или ещё раньше, если обнаружат, что домой она так и не вернулась.

Но домой девушка всё же вернулась, шумно захлопнув дверь в своём многонорном* доме. Ещё бы на семь минут припозднилась — последствия были бы плачевными!..

========== Глава 4 ==========

Завтра на работу. Нужно будет с самой лучшей стороны осветить святотатство, что вчера вершили над волей и свободой человека, коих в жизни и так почти не осталось. Как не хочу! Я отказываюсь, слышите? — вопил внутренний голос журналистки, разрывая всё изнутри. — Спать. Не быть здесь. А ещё лучше просто не быть…

Где-то вдалеке раздался звук, похожий на звонок в дверь, но этого просто не могло быть: время было уже около половины десятого вечера. Наверное, это игра воображения в полудрёме.

— Чем могу… Нет, она хорошая… Не забирайте… — узнав голос мамы, Хоуп открыла глаза.

— Нет. Вы всё неправильно поняли. Просто она забыла во дворце свою вещь, а я лишь хотел отдать её, и недолго поговорить.

— Правда? Вы меня успокоили. Вы знаете, она же журналист в главной городской газете «Законный гражданин» и очень хорошая девочка, — Мама Хоуп, державшая до тех пор руки скрещёнными на груди, нервно, но одновременно со вздохом облегчения всплеснула кистями.

— Мадам, я ни в коем случае не сомневаюсь в Ваших словах. Если можно, я поговорю с Вашей дочерью пару минут? — мягко настаивал мужской голос.

Через несколько секунд в комнату девушки вошла мама. К тому моменту Хоуппи уже успела встать.

— К тебе пришёл человек из департамента. Он хочет с тобой поговорить, — после маминых слов Хоуп встала и собиралась выйти в открытую дверь в коридор, но, поравнявшись с матерью, услышала еле различимый шёпот: — Будь умной девочкой…

На пороге их каморки стоял Алекс — тот самый Алекс из департамента. Хоуп охватила секундная радость, которую она тут же постаралась подавить, порадовавшись единственный раз за всю жизнь тусклому освещению в их квартирке, из-за которого она вряд ли разглядит голубые глаза парня.

— Алекс…андер, чем обязана высокой чести визита начальника департамента разрешений и допусков? — немного взволнованно спросила Хоуп, подойдя к нему. Она не могла разглядеть деталей в полумраке, но ясно видела мягкий взгляд Алекса, поэтому немного запнулась при произношении полной формы имени гостя.

— Вчера во дворце Вы забрали Вашу аккредитацию, но забыли Ваш бейджик. Я пытался Вас разыскать, но среди тысяч приглашённых гостей сделать это оказалось весьма непростой задачей… — даже несмотря на красоту Ваших длинных волос, добавил он про себя, — Вот Ваш бейджик, пожалуйста, не теряйте его, — мужчина мягко улыбнулся, протягивая девушке бейдж.

Липкий холодок страха и в то же время чувство признательности окутали Хоуп. Первое чувство ползло от низа спины вверх к шее, второе же разливалось светом благодарности от груди вниз, наполняя тело изнутри теплотой приятных чувств. Ведь люди и за меньшее пропадали на срок тридцать суток, и только потом родные узнавали, что они были «приглашены» в лагерь перевоспитания. И как же она сегодня шла по улице и, более того, была в департаменте без бейджа? Хоуп не просто родилась в рубашке, а в целом костюме да ещё и с серебряной заколкой в волосах.

Но вместо слов теплоты, которые сами подступали к горлу, девушка неожиданно выпалила:

— Это всё? Если так, то прошу Вас покинуть наш дом! Мне рано утром нужно в редакцию, а время сейчас позднее.

Если бы в тот момент Хоуп сумела бы разглядеть глаза Алекса, то можно было увидеть, что они округлились и стали чуть печальнее обычного.

— Зачем Вы так? Я же хотел Вам помо… — начал было гость, но девушка перебила:

— Помочь? Помочь? — казалось, хозяйка дома была вне себя от ярости. — Вчера и так хорошо помогли всем честным гражданам государства! Новая