На щеку до глубин души изумленному Адриану шлепнулось что-то мокрое, и он перевел расплывчатый взгляд вперед, натыкаясь на самые глубокие, чувственные, сапфировые глаза во вселенной.
Маринетт, сползая с нерадивого спасителя, вдруг громко всхлипнула, кончиками пальцев размазывая влагу по лицу, и уткнулась ему в рубашку. Испытывая совершенно новые, незнакомые доселе чувства, до сих пор до конца неверящий в произошедшее, блондин мягко поглаживал рыдающую девушку, нашептывая какие-то глупости.
— Господи… ты же и вправду моя родст…
Маринетт смогла только вскинуть ладонь, запечатывая рот Адриана, а в ответ на его растерянный взгляд лучистых изумрудных глаз, только быстро-быстро замотала головой, умоляя помолчать. Слишком велико было потрясение для давно потерявшей всякую надежду девушки. Мир пестрел, зазывно выхватывался затуманенным взором: насыщенная палитра наконец расплеснулась на двух несчастных людей, с ног до головы заливая и перекрывая осточертевший монохром.
Наблюдавшая за судьбоносным событием Алья в тени тихо улыбнулась, складывая руки на груди.
Ветер, присевший на слегка качающуюся люстру, подпер подбородок кулаком, с усмешкой откидывая голову назад. Мать-Судьба, безусловно, была порою жестокой, но в который раз проиграла и свела заблудшие души, не сумев противиться всепоглощающему чувству любви.