class="book">Информационная система выбрала контакты самоубийцы, основываясь на географических метках перемещения человека за последние две недели. Ничего особенного, все контакты — самые банальные городские жители: днём на работе, ночью — дома, раз в неделю в кино, раз в две недели — в развлекательном парке. Абсолютно никаких зацепок. Вот только на работе этого парня не было несколько дней. Связанных причин не обнаружено — ни отпуска, ни медицинских записей, ни командировок система не нашла. Ладно, с этим тоже можно будет разобраться — если запросить спутниковую информацию о перемещении человека за последние несколько дней.

Так, а что нам известно про жену?

С небольшой задержкой открылся профиль жены. В современном мире людей, кстати, идентифицируют по уникальному биометрическому ключу. На такую повторяющуюся в мирах Конфедерации банальность, как сочетание имени и фамилии, нигде кроме как в самих семьях внимания уже и не обращают. А все записи — рабочие, семейные, родственные, медицинские — давно между собой этими самыми идентификаторами и связаны. Таков уж современный мир с огромным количеством людей. К тому же, идентификатор получается на основании анализа ДНК, и эта же особенность играет важную роль, если найден неопознанный биологический объект — идентификатор всегда можно восстановить из биологического материала.

Так, работает, часто задерживается на работе. За последние 2 недели только две стабильных географических метки — дом и работа. Скучные обычные жители. Крайне среднестатистические. Так. Последний контакт телеметрии — в обед четверга. Спустя 12 часов система безопасности автоматически объявила женщину пропавшей без вести. Последняя географическая метка — дом. Так, а это уже интереснее. Пропала дома. Маячок не отвечает на запросы с сервера. Уничтожен? Скорее всего.

На экране правоохранительного терминала высветилось сообщение — уровень доступа по материалам дела поднялся до пятого.

— Да что ж ты там делаешь-то? Ещё немного, и у меня не хватит доступа! — сообщил Николас бездушному терминалу.

До пункта назначения осталось меньше 10 минут. Все же есть свои плюсы утренних поездок — улицы почти пусты, никто не мешает быстро добраться до места.

Сложившаяся из первичной информации картинка упорно не желала укладываться ни в какую логику. Обычное самоубийство — это первый уровень допуска, и любой работник органов вправе провести расследование и сдать дело в архив.

Автомобиль подъехал к дому, самостоятельно припарковался, заглушил мотор, и открыл водительскую дверь.

— Осталось только добавить «вали уже давай отсюда», — буркнул Николас бортовому компьютеру и вышел из машины. Дверь незамедлительно закрылась.

По периметру дома в темноте передвигалась ярко-красная голографическая полоска — типичное «Место преступления, посторонним вход закрыт». Перед лентой дежурил наряд правоохранительного управления, в полном обмундировании, числом двое. Проходящему мимо них Николасу ребята не задали ни одного вопроса, лишь поприветствовали лёгким кивком головы. Ещё бы — внутри интерактивных шлемов дисплей уже выдал каждому из них всю необходимую информацию — включая послужной список, звание, седьмой уровень допуска, тип носимого оружия и название отдела.

Защитная голограмма прервалась на секунду, и Николас оказался рядом с крыльцом. Дверь открыта, внутри едва ли больше пяти человек. Вероятно, всех остальных уже выгнали. Напарница здесь, ждёт у входа.

— Ну и чего ради стоило поднимать меня в такую рань? — спросил Николас, приобнимая ее за плечи.

— Сам попрыгун — ничего интересного. Ты уже видел, наверное, все криминальные версии информационная система уже откинула как невероятные. Икар с ошейником сам цел, жена пропала, но этим занимаются оперативники. Никаких тебе отрезанных пальцев, никаких порезов, алкоголя в доме нет, в крови ни капли наркотиков. То есть осознанно так взял и повесился. Но перед смертью удосужился сочинить записку… Причем, что странно, вроде как сам, а вроде как и нет.

— Это как так?

— Графологическая экспертиза выдала первичную оценку — почерк не его. Точнее, не совсем его. Но по биометрическим датчикам дома больше в квартире никого не было.

— Принёс записку с собой?

— Нет, криминалисты нашли и блокнот, откуда вырвана была страница, да и на ручке только его пальчики. Так что вряд ли. Сравнили с текстом в самом блокноте — выявилось несколько несоответствий по ключевым буквам.

— Может, блокнот не его?

— Вряд ли. Блокнот под паролем — под его отпечатком. Зачем блокировать блокнот на свою биометрию, чтобы в нем писал исключительно кто-то другой?

Николас осмотрелся вокруг. Обычная входная зона, обычная вешалка, обычное бежевое пальто, обычная кухня. Коридор в детскую комнату. Лестница вверх должно быть ведет к спальне.

— Наверху?

— Висельник — да. Записка была здесь, на тумбе в гостиной.

Он подошёл к тумбе. Записка лежала, как будто никто её и не трогал. Рядом лежал раскрытый блокнот в дорогой кожаной обложке, с явными следами вырванной страницы да обычная гелиевая ручка. Уж сколько лет прошло, а человечество так и не придумало ничего надежнее ручки и бумаги. Строки предсмертной записки были выведены аккуратным округлым почерком, никак не похожим на почерк человека, внезапно решившего свести счеты с жизнью.

— Медленно писал. Вдумчиво, — тихо произнесла напарница.

— Это-то как раз и не загадка. Оттягивал торжественный момент. Он, как и любой самоубийца, тайно желал, чтобы его кто-нибудь успел остановить. Хотя и было некому. Николас взял записку, перевернул лист. С обратной стороны был записан рабочий номер телефона, городской адрес с указанием офиса.

— Что за контакты?

Напарница взглянула на лист, прежде чем ответить:

— Место работы жены. И рабочий же номер телефона.

— Отправь туда отряд. Пускай выясняет про неё все, что могут. Хотя будет лучше, если сама тоже прокатишься.

Николас опять перевернул лист.

«Господь да простит мне преступление моё, ибо кроме него нет мне судьи на бренной земле. Вивьен, радость моя, я следую за тобой