Annotation

Там - мир глобализации и либерастии, мир, где судьба простого человека меньше всего зависит от него самого. Стоит оступиться, и ты окажешься в шестерёнках государственной машины, ломающей все мечты и планы и корёжащей судьбы. Перемолотый и выброшенный на обочину жизни, ты оказываешься неприкасаемым парией-изгоем, с мизерным шансом вернуться к нормальному бытию. И некуда деваться... Нет, есть! Есть другой, новый мир, мир молодой, бурно растущий и развивающийся. Мир, где на подлость отвечают пулей, а люди уравнены в правах не только бумажными декларациями, но и кобурой на поясе. Здесь каждый получает шанс начать жизнь с чистого листа...

Воронков Александр Владимирович

Самотоп из нового мира

Причал у вольного посёлка Хамидуллино, Шершыв, 8 год от Прорыва, 27.04.

Прибрежные воды Северо-Восточного побережья, на траверзе Белых гор/Сьерра Бланка, Шершыв, 8 год от Прорыва, 30.04.

ГЛОССАРИЙ

Воронков Александр Владимирович

Самотоп из нового мира

Самотоп из нового мира

_____________________

______________

_______

Причал у вольного посёлка Хамидуллино, Шершыв, 8 год от Прорыва, 27.04.

- Эй, на линкоре! Живые есть?

Этот голос с неистребимым пришепетывающим акцентом я ни с чем не спутаю. Вот же приспичило человеку притащиться как раз когда я решил малость вздремнуть. Послать бы, да завалиться досыпать - но нельзя. Какое ни есть, а местное начальство.

Придётся вставать.

Накинув куртку от польского 'дождика'1 и прикрыв всклокоченную со сна шевелюру кепи - встречать посетителей в одном тельнике несолидно - выглядываю из рубки. Зелёная противомоскитная сетка смотреть не мешает, а вот с берега черты лица особо не разглядишь. Проверено.

- Есть на линкоре! Живее всех живых. Чего шумишь, Карел?

Чех не один: рядом с его пикапом, в кузове которого выпирают под брезентом углы каких-то ящиков, стоит высокий мужик с солидными чёрными усами, кончики которых щегольски закручены вверх, по моде начала минувшего века. Над плечом торчит деревянный приклад чего-то калашеобразного: с данного ракурса не понять. Знакомое дело: хотя здесь ещё вроде бы город и оружие опечатано от греха, но длинноствол таскают многие на случай, если заскочит какая зверушка с клыками длиннее мизинца. Конечно, в последнее время такого почти не происходит, но, как верно сказал один киногерой, 'кинжал хорош для того, у кого он есть, и плохо тому, у кого не окажется в нужное время'. Это на борту хорошо: реки и море считаются экстерриториальными и опломбировать Vz-52 2 мне приходится, только сходя на берег в крупных городах. А так ограничиваюсь только примотанным ниткой полиэтиленом. Раньше для сбережения канала ствола от попадания влаги и грязи я использовал банальные презервативы, но оказалось, что при экстренной стрельбе, а стрелять в здешних краях приходится нередко, данное резинотехническое изделие приходит в абсолютную негодность. А поскольку завозят их, равно как и большинство товаров, из внешнего мира, презики неслабо бьют по кошельку. Не то, чтобы я мелочился, но за такие деньги предпочитаю употреблять их по прямому назначению.

- Ты же знаешь, что просто так я не надоедаю. Раз приехали, значит, дело имеется. Так как, пустишь к себе?

- Тебя попробуй не пусти.

Выйдя из рубки, подхожу к борту и спускаю на берег трап-сходни:

- Заходи, Карел, и человека зови. Чего вам на берегу торчать...

Поднявшихся на судно гостей провожу на ют, где они размещаются на крышке рундука спиной к рубке. Брюнет скинул, наконец, с плеча своё 'весло', оказавшееся внешне почти не юзаной 'Заставой M70'3 с характерным доп-прицелом для стрельбы тромблонами 4. Сам же присаживаюсь на кормовой леер, для страховки упершись плечом о флагшток. Слабый ветерок бессильно шевелит собственноручно выкроенный и сшитый белый вымпел с синей каймой. Нарисованную красным маркером фамилию 'ЗАГЛОБА' под двумя скрещенными якорями сейчас не разобрать 5. Но это и не обязательно: здешний народ и без того давно знает, кто владелец и капитан 'Севастополя'.

Протянул бутылку воды, разбавленную соком здешних кислющих цитрусов: угощайтесь. Продуманный чех отрицательно замотал головой, а вот черноусый, благодарно кивнув, произнёс: 'Gracias!'6 и, ловко свинтив пластиковую крышку, сделал большой глоток.

- Так вот что, пан Заглоба, знакомься: это пан Хорхе Игнасио Кампесино, двое суток как из Базы.

Услышав своё имя, брюнет встал, одёрнул клетчатую рубашку и, коротко кивнув, протянул руку. Рукопожатие. Представляюсь:

- Заглоба, Александр. Капитан этого всего. - Гордым жестом обвожу корабль. А что, имею право! Не так уж много в здешних краях имеется судов, а уж протащить сюда что-то крупнее 'Бестера'7, который по сути большая моторка, до меня никто не догадался. Нет, конечно, крупнотоннажники здесь есть. Но 'корыта' в большинстве довольно неуклюжие, 'сшитые' как получилось уже на месте. Движки, навигационное оборудование и всякую иную начинку, на что хватает средств владельцам, завозят из внешнего мира, а местные судостроители пока не слишком прославлены мастерством, так что в итоге мы имеем 'отвёрточную сборку с подгонкой кувалдой'. 'Севастополь' же был изготовлен на Ладоге в благословенные брежневские времена, когда за качеством плавсостава ещё следили достаточно неплохо: от него зависела и жизнь экипажа, и что важно в СССР, выполнение и перевыполнение плана. А планы на вылов рыбы судами МСП сто одиннадцатого проекта 8 были солидные...

- Пан Заглоба, он тебя не понимает. Пан Кампесино говорит только по-испански, даже на английском знает лишь несколько фраз.

М-да, незадача... в здешних местах волей-неволей нахватываешься самых разных наречий, но в основном - поверхностно. Английский же, или, точнее, american english, играет роль языка межнационального общения. Русский хотя и распространён, но локально, в основном за счёт носителей - выходцев из бывшего Союза ССР. Из иностранцев им владеют немногие, главным образом жители 'стран народной демократии' из старшего поколения. Карел Новачек молод, но он - редкое исключение: сын, внук и правнук офицеров