прибитым к стене. — Держи.

— Нет, он же очень дорогой! — я даже попятилась от простенького, но добротного нового меча, вскинув руки в отрицательном жесте.

— Ну, будем считать, что твой хлам я перекую и продам, плюс оплата за лечение, — усмехнулся Римар, — бери давай!

— Вот спасибо… — Я благоговейно приняла стоящий не меньше пяти-шести золотых клинок в простых кожаных ножнах и с удобной рифленой рукоятью.

— Это тебе спасибо, — погладив меня по голове, кузнец взялся за молот и вынул из горна ярко-алую от жара заготовку.

Оставив мужчину за работой, я по пути в таверну запихала обнову в сумку, сияя радостью. Эх, как удачно получилось-то!

Заказав себе легкий и недорогой завтрак, я быстренько его умяла, попрощалась с трактирщиком, все так же не обратившим на меня внимание, и продолжила свой путь. Снова на север…

========== Долгожданное приобретение ==========

Вблизи столицы нежити не водилось, как и злобной нечисти, поэтому я передвигалась спокойно даже вечером и ранним утром, правда, меч все же держала под рукой, приладив ножны к спине ремнями, которые остались у меня от старого оружия, правда, пришлось немного повозиться — у этого клинка лезвие уже и немного длиннее. Правда, по весу он почти такой же, а к длине я быстро приноровилась. Качество металла тоже отличалось — вечером мне пришлось варварски использовать созданное убивать оружие для разделения сухого ствола деревца на полешки, так оно не то, что зазубринами не покрылось, даже не затупилось! Я была в восторге и не раз помянула кузнеца и его щедрость добрым словом, а доброе слово мага дорогого стоит.

После ночевки на земле, которую от меня отделял только непромокаемый плащ, что не придавало ей мягкости, я первое время кряхтела, как дряхлая старушка, при каждом шаге. Ну ничего, это пара первых ночевок будут такими трудными, потом снова пообвыкнусь. Скривившись, я потерла стрельнувшую поясницу — обещания привыкнуть боль в ней не умаляли нисколько.

Я шла не по обочине широкой дороги, а параллельно ей под прохладной сенью деревьев, заодно и ранними ягодами позавтракала, кислыми до того, что скулы сводило и слезы на глаза наворачивались. Хотя, мне и не таким приходилось питаться.

— Деточка, ты совсем одна? — раздался слащавый голос справа, из леса.

— На всем белом свете, — серьезно кивнула я.

— Ути, бедненькая… А денежки есть? — заросший волосами и грязью человек (?) появился из-за дерева, и, о боги, спасите, в его руке был обломок меча — рукоять и кусок клинка.

— Хотите пожертвовать бедной сиротке? — усмехнувшись, я скрестила руки на груди.

— Не, я есть хочу, — я скептически оглядела весьма упитанное коротконогое тело.

— А я коня хочу, и что? — кажется, местный аналог лешего удивился моему дерзкому высказыванию и вообще отсутствию трепета пред его шерстью возрастом и грозным орудием.

— Хоти. А денежки гони, — дрожащая, явно с похмелья, рука протянулась ко мне ладонью вверх.

— Последнее у сироты отнял! — со слезами в голосе упрекнула я, доставая из кармана морок двух серебряных и трех медных монеток.

— Иди-иди, сирота! — прикрикнул на меня мужчина (?), жадно пересчитывая “отобранное” богатство.

Фыркнув, я вышла на дорогу. Пусть только попробует сунуться в трактир или таверну — при прикосновении других рук монетки истают дымком.

Зато, выйдя из леса, я увидела слева и впереди небольшую деревеньку с претензией на захудалость. Как обычно, я сразу направилась в таверну с дежурным вопросом.

— Не нужно нам тут отродье темных богов! — грубо ответили мне.

Та-ак, надо делать ноги, а то еще вздумают на костер посадить или на колу сжечь… Хм, кажется, я что-то путаю, ну да ладно, все равно, приятного мало.

Приближаясь к околице, я заметила необъезженного жеребчика, которого пытались поймать в петлю трое мужиков. Боги, какой красивый! Белоснежный, а грива и хвост чернее ночи, красные глазищи с вертикальным зрачком, клыки изогнутые, торчащие из пасти даже в закрытом состоянии, тонкие сильные ноги, подтянутое брюхо… Загляденье!

— Люди добрые! — крикнула я, облокотившись на плетень. — Продается красавец?

— Да на живодерню отправим, приблуду мракову! — зло ответил мне один из крестьян, в очередной раз промахнувшийся веревочной петлей.

— И сколько вам там за него дадут? — я уже улыбалась, чуя очередную дармовую и очень полезную находку.

— Да от силы три золотых, и то, если повезет, — один из мужчин, что, видимо, поумнее, приблизился и чуть прищурился.

— Вот смотрите, — я заправила прядь, выбившуюся из косы, за ухо, — у меня есть десять золотых, — крестьянин кивнул, — я сейчас иду к кожнику, покупаю недорогое седло, — еще один кивок, — а остальное отдаю вам и вы делите поровну. Идет? — я протянула ладонь.

— Идет! — ударили по рукам.

Лавку кожевенных дел мастера я видела напротив таверны, так что бегом отправилась туда. Седло вышло мне в два золотых и три серебряника, еще золотой — уздечка с поводьями. На семь серебряных я купила сырой говядины, но ее в сумку спрятала, чтобы не попасть под гнев нелюбителей магии.

— А вот и я! — запыхавшись, я принеслась обратно к загону, который явно был посторен для скота, но использовался для удержания хищной лошадки. — Это вам.

Шесть золотых тут же разделили, мне ехидно пожелали удачи.

— Ну, привет, зайка, — я вошла в загон, бросив сумку у входа, конь настороженно застыл посреди овальной площадки, тяжело дыша, — не бойся, я хорошая, иди ко мне. — видимо, подействовала спокойная ласковая интонация — робко и осторожно коняшка стал приближаться, мелко переступая темными крупными копытами. — Какой же ты красавец, зайка мой, умница такой… — я аккуратно, плавно протянула руку ладонью вверх, давая ее обнюхать. Шершавый раздвоенный язык прошелся от пальцев до запястья, заставив хихикнуть от приятной щекотки. — Мясом пахнет, да? Ну-ка, подойди поближе. — всхрапнув, жеребец попятился, приседая на задние ноги, стоило только мне поднять руки с уздечкой. — Ну, зайка, я не сделаю больно. — Подойдя поближе к забавно прижавшему уши коню, я мягко разжала ему зубы и аккуратно вставила удило в пасть, не зацепив клыки. — Зай, ты высокий, — словно поняв намек, он опустил голову, и я смогла спокойно закрепить все ремешки. — Умница! — я от души чмокнула красавчика в лоб. — Пойдем, ну