вокруг двора, который больше был похож на заросший пустырь. И вдруг из-за будки (на ней написано: "Газ! Огнеопасно!" - еще когда я была живой, моя бабушка читала мне эти слова, и я уже умела различать буквы) - из-за будки "Газогнеопасно" вышел мой брат. Я быстрее кошки метнулась в полынь. Я не хочу, чтобы он меня видел - он не хочет меня видеть - он не увидит. Но он остановился и отчетливо сказал, глядя перед собой: "Дина. Прости меня. Я помню все, как мы с тобой играли, как... все было. И лавочку за домом, и наше дерево. И про бабушку помню. Ты прости, что я тогда тебя - зонтом. Я прошу тебя... приглашаю тебя. Войди в мой дом".

Сергей

Это Нина сказала мне, что надо позвать Дину в дом. Зачем? Она и сама не знала. А прощения стал просить я сам. Никак нельзя было не просить... Ведь это же была моя сестра, Динка. Которой я носил тогда пирожки и рассказывал фильмы. А потом оттолкнул ее... А теперь я говорил, глядя в пустоту, глядя на заросший заброшенный двор. Надеясь, что меня услышат. Я замолчал, не зная, что еще сказать. И сразу увидел ее - среди полыни. Такую бледную, даже серо-бледную, с обвисшими пегими волосами, - если привидения могли бы худеть, я бы сказал, что она похудела.

- Д-домой? В дом? Я никогда... давно... под крышей не была, - прошелестел ее голос - словно ветер прошел по верхушкам полыни и репьев. - Я же дворовая...

Я протянул руку.

- Пойдем домой, Дина.

Она хотела коснуться моих пальцев - и ее рука не прошла сквозь мою. Я вспомнил, что и тогда, в детстве, мы бегали, держась за руки, и из рук в руки передавали бабушкины пирожки.

Дина

Я переступила порог дома моего брата. Рябина на горке и Ворон на верхушке тополя видели это. Я вошла в подъезд, а потом - и в квартиру. Последний раз я была под крышей (не считая тех дней, когда была живая) - двадцать или больше лет назад. Когда бабушка ушла в двери лета.

В доме странно. Тогда, когда я приходила к бабушке, странно не было. А сейчас все было не так - будто я не знаю, как здесь двигаться, как ходить, а если надо будет спрятаться - то куда? Ни деревца, ни кустика... Ни кота, ни кошки нет у брата. Стены кирпичные... Но карканье ворона из окна и воздух Рябининого двора, запахи полыни, черемухи, сурепки - все это было слышно, ощущалось и здесь, и я подумала, что Дворы - они почти рядом. Значит, не надо бояться. И брат рядом.

Сергей обнял меня за плечи и повел в кухню. Я слышала, что кухня - сердце дома. Там горит огонь. Пусть не живой, а газовый ("Газогнеопасно"), но огонь. На нем готовят еду. Я села на круглую штуку с железными ножками. От железа было неуютно.

Сергей

Я поставил на стол пирожки, налил кружку молока. Дина ерзала на табуретке, глядя на меня круглыми глазами, словно бы они даже мерцали в темноватой кухне.

- А можно сесть на дерево? - спросила она.

Я потряс головой.

- Деревья только во дворе, Дина.

- Нет, ну, на деревянное... тут железо. Мне нехорошо.

Ах ты ж блин, я совсем забыл, или не знал никогда, или никогда не думал, что на них "холодное железо" тоже влияет.

- Прости, сейчас, - я огляделся. Последний и единственный деревянный стул был оттащен мною на помойку в прошлом году. Табуреты были сплошь с железными ножками. Но вселял надежду компьютерный (он же офисный) стул. Там не было дерева, но, кажется, был пластик. А вдруг и в нем железо? Я развел руками.

- А, пошли на ковер. Будем есть сидя на полу. Прости, ничего деревянного нет!

Дина села на пол, настороженно вертя головой, как птичка. Пирожки и молоко, впрочем, пришлись ей по душе. Она несколько раз глубоко вздохнула и словно обмякла, расслабилась, обхватила коленки в побелевших джинсах руками.

- Смотри, Дин, - я вытащил из самого нижнего ящика самого старого плательного шкафа альбом с черно-белыми фотографиями.

- Вот бабушка, - я показывал на женщину в белой шляпе и длинном пестром (хоть и черно-белая фотография, но что платье пестрое - видно). Она стояла на аллее сада с пышными кустами, а на лицо ее падала тень от дерева.

- А вот бабушка и мама, - женщина и девочка на берегу тенистого пруда, девочка в панаме держит удочку.

- А вот их кот, - полосатый пушистый сибиряк валяется на траве под кустом шиповника.

- Вот мама с папой поженились... А это смотри - ты, - девочка в платье в горошек стоит у пианино. На пианино лежит кот.

- Барсик! - пискнула Дина.

Дальше появились новые альбомы, и я показывал ей мою человеческую, без нее, жизнь.

- Вот я в первый класс пошел, - мальчик в форме с ранцем и букетом астр у подъезда.

- Я же помню, я тебя провожала, - отозвалась Дина.

- Ох, да... а вот наша спортивная секция... А вот мы на катке. Это мой друг, Вадька... - говорил я, и спустя несколько листов. - Это наш выпускной.

- Тогда ты поздно домой пришел, я помню, - голос Дины.

- Неужели ты прямо следила, ждала?

- Конечно! Я тебя ждала: вдруг что-то случилось?

- Это моя первая жена, ну свадьба...

- Я помню машины с ленточками, - вставила Дина.

- Ну и вот вторая...

Когда я женился второй раз, ленточек уже не было, и Дина вряд ли могла отличить день свадьбы от прочих дней. Ну, пришел домой с девушкой, ну, и с тех пор какое-то время мы с ней выходили вместе. Но Дина сказала, что и тот день помнит, и ее помнит, и сына нашего помнит. Она, мол, все это видела и знала и даже покачала в коляске нашего сына, когда жена отвлеклась, зачиталась книжкой, а он заплакал.

- Он где? - спросила Дина.

- В Германии, - я потащил ее к компьютеру, открыл папку, стал перелистывать кликом мыши фотографию за фотографией.

- Вот он на пони катается. Вот в парке... Это они в поход ходили и он костер разжигать учился...

Дина стояла за моей спиной и смотрела.

Потом я встал, и мы стояли друг напротив друга. Я подумал, что квлендврно, линейно, сейчас мне сорок лет, и ей - сорок с лишнем лет. А если брать годы ее "настоящей" жизни, то ей всего пять. Но Дина выглядит как двадцатилетняя. Она уже не пятилетняя девочка, затерявшаяся в Дворах. Она сможет идти дальше. А я, пожалуй, помолодел. По крайней мере, внутренне. Так что мы - ровесники. Я знаю, что есть живые места, которые показывал Герыч, живые дворы, наши соседи, древние и непонятные. И что все эти годы рядом со мной незримо была сестра. И что есть таинственные двери, о которых знает Нина, и тропы, которые соединяет песнями моя юная приятельница Рита. Что мир не унылый трехмерный аквариум. Что мы не одни. Что где-то по звездным путям бродит женщина в синем платье, которая забирает маленьких потерявшихся детей в сады. Может быть, поэтому я стал моложе. Мы ровесники.

- Ты меня отпустишь? - спросила Дина.

Я понял, о чем она. Из моего дома сестра не могла уже вернуться во двор - не потому, что было