заметить, в том, что, прошу налить, please, основную его часть составляют слова англоязычного происхождения. Что объясняется, конечно же, исключительно сильным, подчас неосознанным, стремлением молодежи к свободе, преодолению границ... Разумеется, тут сыграло большую роль и увлечение рок-музыкой, каковое было также, в свою очередь, подвигнуто аналогичными причинами..."

"Борис! - подкинул вопрос из угла Вощик. - А вот насчет международной известности твоей, а то, как известно, приезжали в Рок-клуб два иностранца..."

"Черт! - сказал Борис. - Фантастика!"

"...Да, и вот они сказали, что ты известен и у них. Ты бы не мог что-то сказать по этому поводу?"

"Вот. - Борис улыбнулся. - Меня по этому поводу сегодня уже спрашивали. То есть, не то, что спрашивали - меня поставили в известность о том, что корреспондент New Musical Express увез мою фотографию. Во-первых, я сразу предупреждаю всех, что у меня крайне специальный взгляд на этот счет. Я твердо уверен в том, что никакой заграницы вообще не существует. Нет, ну я могу предположить, что есть Африка..."

"Я там был", - сказал некто волосатый и обдолбанный.

"Нет, ну я там не был, но это похоже на правду: Африка, там... Вот. А по поводу Англии, Америки и вообще Запада как такового я думаю, что это просто выдумка, это... нет, не то, что выдумка - это просто такая удочка для нестойких духом. Чтоб они клевали на нее. Нет, серьезно. Нет, я там не был, я не знаю... Даже если я туда приеду, откуда я могу быть уверен, что это, скажем, не Соловки и, там, не Мурманск-на-Амуре? Очень легко построить небоскребы, нагнать людей, которые будут, там, говорить на других языках..."

"В Канаде, - заметил все тот же волосатый и обдолбанный, - почему-то живут люди, и они уверены, что живут в Канаде".

"Да, но дело в том, что где эти люди?"

"В Канаде".

"В Канаде, но я же не в Канаде. Я же здесь".

"Они наивные, они спрашивают: "А как вам у нас в Канаде?""

"Я не знаю, как вам у них в Канаде, мне у них в Канаде никак. Я там не был. Нет, ну я могу предположить, что Земля круглая..."

"А в Канаде знают, что есть ты".

"Ну, пускай в Канаде... - засмеялся Борис. - Я не против, что если они там знают... Но я не уверен, что Канада - это не провинция Магадана. Так что, у меня тут просто никаких сомнений нет. Я твердо знаю, что есть Россия, в это я верю. Я могу ее потрогать, там, взять на зуб, а вот по поводу всего остального я сомневаюсь".

"А пластинки же есть, - сказал кто-то. - Фирменные".

"А из чего это можно заключить? По качеству у нас Мелодия делает прекрасные пластинки - может, вернее, делать, если захочет. Обложку красивую наштамповать с надписью на якобы иностранном языке тоже несложно, а может быть, иностранный язык придуман кем-то давно... Кулибиным. Может, его Кулибин придумал, английский язык этот... У меня нет доказательств. Так что, пока я не увижу все это сам, собственными глазами, и не удостоверюсь в том, что это не декорация, я буду считать, что все это выдумка. Поэтому то, что происходит на Западе, меня не волнует, потому что я считаю, что это фикция".

"В данный момент, - с улыбочкой произнес Вощик, - неизвестно, существует ли даже Москва..."

"Нет, Москва существует, я там был недавно. Я могу сказать, что это не выдумка".

"А сейчас? А в данный момент?"

"А? Ну, сейчас, безусловно, неизвестно, я не могу ручаться, - смеясь, согласился Борис. - Нет, гарантии никакой, абсолютно, я не буду спорить... Я знаю, что Москва была позавчера на месте, потому что я туда звонил, а вот сегодня уже может не быть..."

"Человечество живет, чтоб создавать произведения искусства, - базарил меж тем Мамай. - А все остальное - всякие, там, предприятия, фабрики-заводы, органы власти - все они нужны лишь для того, чтобы люди не передрались и не вымерли с голоду и скуки... Главное - искусство, искусство свято, это единственное, что оправдывает наше существование перед Богом... А наука - ну, достижения, познание мира... Педагогика..."

"А спорт? - спросил некий биоструктурный юноша. - Рекорды всякие?"

"Вот у нас в подъезде жила женщина одна, - внезапно подала голос из дверей баба Тая, соседка Мамая по коммунальной квартире. Вошла вперевалочку ("рупь сорок, рупь сорок" - называл ее походку внук Филька) и стала посреди комнаты. - Пловчиха она была. Такие мышцы у ней накачанные... Так у нее (баба Тая изумленно оглядела присутствующих и показала руками) шея и плечи были одинаковые. Как у собаки".

Мамай захохотал, расцеловал бабушку и усадил ее за стол. Вся толпа полезла знакомиться с нею. Баба Тая смущенным сиплым басом говорила что-то еще, но все уже наперебой кричали о чем-то своем, кто-то разбил рюмку, и вообще пошла сущая неразбериха.

А завершился вечер всеобщим "джэм-сейшеном". В тот самый момент, когда назойливый гул голосов уже дошел до границ немыслимого, идиотического бреда, когда нельзя было уже понять, где закончился один разговор и начался другой, а все только хватали друг друга за руки, за лацканы пиджаков, чуть не за уши... вдруг поднялся над столом Мамай и прекратил это безобразие.

"Мы любим буги-вуги!" - решительно набычив голову, проговорил он.

И пошел отбивать ритм двумя ложками об стол.

Динь! - жалобно пропел хрустальный бокал.

БОМ! - подпрыгнула кастрюля с бывшей курицей.

Вскоре уже все сборище сидело и самозабвенно стучало кто во что в едином ритмическом врубе.

"МЫ ЛЮБИМ БУГИ-ВУГИ!" - вопили все, стараясь перекричать друг друга. Кто-то заухал филином.

"Каждый день буги-вуги! Каждый день!.." - тонким голосом выкрикивал Вощик.

"YEAH!" - заревел Мамай, раззявя волосатый рот и выкатя сумасшедшие глаза.

Посыпалась известка. Кто-то наверху, дойдя, видимо, до полной невозможности, колотил об пол чем-то весьма внушительным. В наступившей тишине раздался звонок. В дверях стояла полузасыпанная снегом незнакомая девушка.

"Здравствуйте, - сказала она. - Меня зовут Лана".

ТЫСЯЧА ПЕРВЫЙ НИШТЯК

Лана стояла, крепко упершись в сцену обеими ногами, подбочась и помахивая тяжелой плетью с тремя свинцовыми наконечниками. Были на ней: черные туфли на высоких шпильках, в обтяжечку черные колготки с люрексом, широченная куртка белого меха, из-под которой мелькали голый живот и черная полоска лифа. Черные волосы ее змеились по белому меху, из-под зеркальных очков небрежно торчала дымящаяся сигарета.

"Русская Нина Хаген?" - спросил у Мамая андеграундный репортер, известный под псевдонимом Rock Salad.

Лана прошлась по сцене. Ноги - ослепительно безукоризненные, точно вылепленные, казались даже несколько тяжеловатыми по сравнению с миниатюрным телом, которое они несли. Мамаю так и подумалось - будто не шла она сама, а ноги ее несли на себе.

В первом ряду сидели Копытов и Жор с Циклой. Цикла, поджавши губы, придирчиво разглядывала Лану. Поймав ее взгляд, Лана хлестнула по