протянул Клаус, шагнув навстречу к своему некогда лучшему другу, ученику и приемнику, самой большой его ошибке, — Что же ты выберешь? Мою сестру или всё же трон? Подумай. Даю слово… что бы ты не выбрал, ты это получишь.

Ребекка застыла, смотря на возлюбленного с вымученной улыбкой, глотая подступающий к горлу комок слёз и не сомневаясь, что вот-вот он произнесёт её имя. Наконец, выберут её. Наконец, она ощутит всю силу той самой, долгожданной любви, греющей её давно мёртвое сердце. Клаус поймёт, что нашёлся достойный мужчина, поймёт и пощадит его. Во всяком случае, на это она уповала, впервые за свою бессмертную жизнь молясь о спасении.

Марсель потупил взор, делая нервный вдох и бросая на Ребекку обеспокоенный взгляд, зная, что последующие слова разобьют её хрупкое сердце. Но жажда власти, неуемное желание вернуть себе трон перевесили чашу весов совсем не в пользу первородной вампирши, ставшей инициатором гибели Нового Орлеана тогда. Больше он не допустит такой ошибки, решив выбрать город, снова став заслуженным королём. Это единственный шанс вернуть то, что, как он считал, принадлежит ему по праву.

— Новый Орлеан, — вздёрнув подбородок, чётко и уверенно произнёс он, слыша болезненный всхлип сорвавшийся с её губ, видя, как налились кровью глаза Клауса, стоило ему только услышать ответ — неверный ответ.

Его рука резко взметнулась вверх, а затем была лишь боль. Дикая, заставляющая жадно хватать ртом воздух, силясь сделать вдох, ощущая его пальцы, с силой сжимающие его сердце в пробитой грудной клетке, мучая напоследок. И Марсель, смотря в глаза своего создателя, понимал, что ему не выжить. В серых бездушных глазах читался приговор, который он привёл в исполнение всего через долю секунды, безразлично смотря на упавшее к его ногам грузное тело.

Ребекка громко всхлипнула, оседая на землю и смотря на труп Марселя, с ужасом переводя взгляд на окровавленную руку брата, всё ещё сжимающего его сердце. Он, с отвращением сдавливая орган и брезгливо откидывая его от себя, неотрывно смотрел на сестру с превосходством, будто бы в очередной раз коря её за ошибку; за то, что посмела выбрать не его, вновь доверив своё хрупкое и израненное сердце подонку, по своей глупости и наивности.

— Я тебя предупреждал, — тихо сказал он, вынуждая сестру вздрогнуть и, пошатнувшись, подняться на ноги, смотря на него усталым взглядом потухших голубых глаз, только сейчас заметив изогнутый магический клинок в его смертоносных руках.

— Это всё действие этого кинжала, он… — слабая попытка его вразумить была сломана о холод в его глазах и безразличие, читавшееся во взгляде.

— О, нет. Как раз этот кинжал и помог мне обрести самого себя, — перебил её Клаус, расплывшись в злобной ухмылке, наставив на неё оружие и шагнув чуть ближе, — Сперва я слушал глупые россказни барменши, подвергаясь осуждению за то, что люблю тебя. Правда… не долго, её кровь нужна мне была, чтобы восстановиться.

— Т-ты убил Ками? — недоверчиво переспросила Ребекка, задрожав от страха, когда клинок коснулся её ключицы, медленно скользя туда, где всё ещё билось её разбитое сердце, заставляя его болезненно сжаться от страха.

— Да, перегрыз ей глотку, чтобы не слушать ненужные нотации недопсихолога, которая ни черта не смыслит в жизни. А теперь и этого… — Клаус пнул ногой труп Марселя, окидывая его безразличным взглядом, будто бы вовсе не растил его, не любил прежде, как сына.

— Когда же ты уже оставишь меня в покое? — всхлипнула Ребекка, вдруг с силой схватившись за рукоять клинка, чуть соприкасаясь пальцами с его ладонью, ощутив его дрожь, — Никто не будет меня достоин в твоих глазах. Никто и никогда. Не так ли? Надо было убить тебя, пока была возможность! Ублюдок! Так что, давай!

Тишину ночи наполнил оглушающий звук пощёчины. Такой сильной, с несвойственной ему эмоциональностью, мгновенно выдавшей его уязвлённые чувства, спрятанные глубоко внутри, вот уже на протяжении долгих тысячи лет. Он опять проиграл им, сдаваясь под гнётом этой постыдной слабости.

— Успокоилась? — стерев выступившую кровь с её губы, неожиданно мягко проговорил он, откидывая от себя жуткий клинок, пропитанный тёмной магией, — Ты моя, запомни. Ни один мужчина никогда не будет подле тебя. Ты принадлежишь мне. Ты моя сестра, — ласково проведя пальцем по её губам, хрипло произнёс Клаус, ловко пресекая все её попытки вырваться, хватая за хрупкие запястья и ощутимо сдавливая их, слыша тихий хруст костей и её болезненный всхлип, — Мы связаны кровью, Ребекка. Я всегда буду частью тебя, нравится тебе это или нет.

Слёзы катились по её щекам и она понуро опустила голову вниз, сдаваясь, ломаясь под этой жестокостью, невольно вспоминая каждого убитого мужчину, посмевшего пленить её сердце. Они все были мертвы, лишь потому что позарились на то, что принадлежит её эгоистичному брату. Сколько раз Клаус ставил её перед выбором? Сколько раз бездушно закалывал, лишь бы удержать её? Не сосчитать. И эта пожизненная агония уготовлена ей, Клаус никогда не позволит ей быть счастливой. Пора смириться.

Его пальцы грубо сомкнулись на её подбородке, приподнимая её лицо вверх, и его губы тут же обрушились на её, сминая их в жёстком, подавляющем волю поцелуе, заставляя её сдаться, безвольно повиснув в его руках, и робко ответить на поцелуй, вызывающий страх, отвращение и, что самое ужасное, давно забытое удовольствие от вкуса запретного плода. Весь ужас их отвратительной связи заключался в том, что она всегда — неизбежно — будет выбирать его, сколько бы боли он ей не причинил.

========== Sex and the city (Клаус/Кэролайн) ==========

Очередное Нью-Йоркское утро ничем не отличалось от долгой вереницы предыдущих, за исключением того, что Ребекка Майклсон сегодня неприлично опаздывала на встречу с подругами, уже сидевшими в их излюбленном заведении, следуя традиции субботнего завтрака вместе, за чашечкой кофе и свежей порцией сплетен.

Оживлённые улицы города, обычно вызывающие умиротворение, сегодня неимоверно раздражали. Так же как и редкие порывы ветра, вынуждающие волосы то и дело лезть в глаза и прилипать к нежно-розовому блеску для губ, изрядно трепля нервы.

Когда она уже наконец оказалась на летней площадке кафе, то смогла свободно вздохнуть, мысленно проклиная свой разрядившийся телефон из-за которого не сработал будильник. Ко всему прочему, ещё и вчерашний вечер не задался, заставив блондинистую особу пригубить полбутылки игристого вина, прежде чем лечь