— Стой здесь.

После чего принялся устраивать импровизированный стриптиз. И надо сказать, что получилось у него очень даже ничего.

Ботинки полетели в разные стороны, и носки, и куртка. С вытянутым из шлёвок ремнём парень даже проделал какие-то па.

Едва он взялся за пуговицу джинсов, кто-то, игнорируя звонок, принялся колотить в дверь.

Парень застыл. Мы с ним переглянулись.

— Ты ждёшь гостей? — чуть покачиваясь, глядя на меня сквозь лохмы, выбившиеся из хвоста и занавесившие глаза, поинтересовался он.

— Нет.

Стук становился всё настойчивее. Я вздохнул. Дом, в который я въехал, был отстроен совсем недавно. И хотя квартира была мною куплена (куплена совсем, а не через ипотеку), в договоре продажи имелся пунктик о том, что по решению общего собрания жильцов, та квартира, жильцы которой не соблюдают правил (а к договору был приложен длиннющий список, чего нельзя, но я помнил лишь что-то про соблюдение тишины в ночное время и запрет на парковку на газоне), может быть принудительно выкуплена и перепродана. Уж не знаю, законно ли подобное, но час был поздний, и стук мог кому-то реально помешать. В общем, я поспешил к двери.

За ней оказался, ну надо же, сам Роберт Игнатьевич Валяев, начальник моего непосредственного начальника.

То ли я был всё-таки сильно пьян, то ли господин Валяев очень хотел поговорить со мной с глазу на глаз, а темка-то и впрямь была более чем щекотливой, но он легонько затолкнул меня, вышедшего к нему на лестничную площадку, обратно в квартиру. Винить в этом, видимо, следовало моего соседа напротив, пьяно похохатывавшего и явно не в одиночку собиравшегося выходить из лифта.

Видимо, я и в самом деле был нетрезв, так как ничем не воспрепятствовал Валяеву и лишь тогда, когда он захлопнул за собой дверь моей квартиры, сообразил, какое зрелище сейчас предстанет его глазам! Когда я покупал квартиру, она была вообще без планировки. То есть, в ней имелся готовый, надо сказать, огромный балкон (в договоре было прописано, что стеклить его можно лишь так, чтобы это не было заметно с улицы и не портило архитекторскую задумку) и трубы с вентилями, выходившими из стены. Разумеется, к трубам были пристроены кухня, ванная и туалет, с противоположной стороны, подальше от труб и возможного порождаемого ими шума, была сделана спальня, рядом с ней — огромный шкаф-кладовка, и возле входной двери было нечто вроде холла с аркой и раздвижными дверьми, ведущими в огромное пространство, которое я оставил открытым, так как просто не знал, что в нём сделать. Вообще-то я хотел этаж седьмой, не выше. Та сторона дома, что глянулась мне, представляла из себя лесенку, и чем ниже был этаж, тем больше — метраж квартиры. Огромное пространство седьмого этажа мне чем-то напомнило пустой супермаркет, и я отказался. Этажи с одиннадцатого по четырнадцатый оказались уже проданы, так что я вынужденно согласился на десятый. По слухам, сосед снизу был действующим спортсменом и оборудовал в огромном открытом пространстве свой личный спортзал. Чем занимался сосед-спортсмен, я был не в курсе, но очень надеялся, что у него там не бассейн и не каток*. Да-да, мне было жалко живущих на восьмом этаже.

В момент прихода Валяева створки арки были распахнуты, а у дивана в центре огромного пустого пространства была разбросана одежда моего… Э-э-э… Кого? Гостя? Парня для потрахушек? Короче, обладателя роскошного хвоста на затылке и кучи фенечек и ремешков на руках. Он как раз начал расстёгивать джинсы, когда Валяев вздумал колотить мне в дверь.

Чёрт! Но… А, может, это к лучшему? Вот увидит сейчас Роберт Игнатьевич в моей гостиной голого парня с членом наперевес и сразу поймёт, что я отнюдь не образцовый гей, я даже близко с ним не лежал. Я трахаюсь и вожу к себе парней. Да нет же, всё к лучшему! Пусть смотрит! Пусть получше разглядит! И я сделал шаг вбок, приглашая Валяева пройти в огромное помещение.

Не успел я перевести взгляд в туда же, как Роберт Игнатьевич изменился в лице. Ага! Увидел! Я гений! Но тут…

— Э-э-э… Оу?.. Я… Э-э-э… Сергей… Э-э-э… Владимирович… Я понимаю, что, вроде как, вторгаюсь… но… дело уж больно безотлагательное. Я очень прошу вас дать согласие. Лично прошу. Э-э-э… Очень… — последние слова Валяев прошелестел едва слышно, глядя мне за спину.

Я-то знал, что там увижу, и оборачиваться не спешил.

— Э-э-э… Мне кажется, что мы… Э-э-э… М-м-м… где-то… уже… Ведь вы?.. — мямлил Роберт Игнатьевич явно не мне.

— Олег Беликов.

Я обернулся и успел увидеть стоявшего среди разбросанных шмоток в центре гостиной парня, который… в одних джинсах и облегающей бледно-голубой футболке с разрезами… невзирая на дикость ситуации и степень собственной неодетости, по-светски раскланялся с Валяевым.

Что за чёрт?! Он что?! ТОЖЕ?! Да нет же, нет… У него жена, дети, любовница… Всё, как положено. Он точно не гей. Да я бы заметил…

Видимо, в тот вечер я был ОЧЕНЬ пьян, так как, задумавшись, прослушал начало монолога, обращённого к обладателю хвоста и фенечек, как там его? Олега… Белякова? Нет, это футболист, кажется ещё советских времён. Белковский? Тоже — нет, этот — журналист. Беликов! Вот он кто!

— … поэтому я вас очень прошу, помогите вашему бойфренду. Этим вы окажете и ему, и всем нам неоценимую услугу…

«Что за хрень он несёт? — мысленно возмутился я. — Какой, нахрен, бойфренд?» Но этот Беликов снова по-светски поклонился и ответил Валяеву:

— Сделаю всё от меня зависящее. А теперь… — он сделал неопределённое движение рукой в сторону двери. — Час уже поздний, и у нас с… Сергеем, — клянусь, при этом на мгновение в глазах Беликова заскакали чертенята, тут же скрывшиеся под длинными ресницами и растрёпанными патлами, — были вполне определённые планы на этот вечер.

Валяев тут же дёрнулся, глянул на меня, а я так и стоял босой, со снятым носком в руке, в расстёгнутой до середины рубашке, к тому же наполовину вытащенной из брюк, перевёл взгляд на разбросанную по гостиной одежду, на диван, снова — на меня, на Беликова, пошёл пятнами и попятился к двери.

— В общем… я… мы все… очень надеемся на вас, Сергей Владимирович… Ждём… Очень… И не одного…

Слава богу, входная дверь была лишь прикрыта, а не закрыта, и Валяев фактически выпал спиной на лестничную площадку. Я поспешил за ним. Но объясниться Роберт Игнатьевич мне не дал. Оказавшись подальше от полураздетого парня, открытым текстом транслировавшего