-- Ах, какая женщина, какая женщина! Чудо! Чудо!
Он часто влюблялся, и устраивал для меня смотрины избранницы: я должен был их оценить. Очередную свою любовь называл по имени, прибавляя суффикс "чк" -- Танечка, Людочка, Ларочка! И еще с придыханием: "Ох, какая Верочка умница! А Людочка - талант! Такие картины маслом пишет!"
Но после того, как "любовь угасала" он начинал называть их по имени и отчеству, держать их за последних дур.
-- Саша, - спрашивал я его, -- тебя твоя Верочка не ревнует к другим женщинам?
-- Нет, она мне доверяет! Вот Татьяна Васильевна, та да ...
-- Ну, так у Татьяны Васильевны были основания, -- говорю ему я, -- Она же видела, что ты ни одной юбки мимо не пропустишь!
Правда, были и исключения. Людочку он, впоследствии, стал называть "соседкой".
-- Был у "Соседки", кран чинил. Ужас! Краски по всей квартире, разбросаны, мазня по углам пылится!
Перед окончательным разрывом он часто изводил своих жен. Видно, переносил на них свой армейский опыт. Помню, он рассказывал, как изводил своего сержанта. Сержанты в армии, тип особенный. Попадаются, конечно, нормальные ребята, но редко. Мне, например, со своим сержантом повезло. Культурный, образованный парень, он не требовал от меня подойти строевым шагом к выключателю и спросить у него:
-- Товарищ выключатель! Разрешите вас выключить!
А есть такие, которые закатывают глаза и кричат на молоденького солдатика так, что тому впору и обмочиться. Такой, по-видимому, был и у Саши, только он его не боялся.
-- Иванов! Ты где был? - покраснев от гнева и брызгая слюной, орет сержант.
- Пописать ходил, товарищ сержант! -- с наигранным страхом отвечает Саша!
Ну, что после этого скажет "грозный" сержант! Только плюнет в сторону!
Как-то Татьяна Васильевна сдала его в "психушку"! Саша ее изводил, шутил, хохотал, издевался. Она и вызови "скорую". Приехала специальная бригада, он и над ними стал подшучивать. Те вежливо: мол, давай, парень, поехали с нами! Сашу, как Жириновского, понесло. Поехал сдуру, а, как говорится, "коготок увяз, птичке пропасть!" Месяц потом просидел в "Скворечнике", еле-еле его оттуда выковыряли.
Как и женщинами, он всегда был "обвешан" работами. И бегал с одной на другую, везде появляясь на часок и исчезая. Кто видел фильм Отара Иоселиани "Жил певчий дрозд", тот может представить, как бегал Саша. Трудовых книжек у него было не сосчитать, и по всем он умудрялся куда-нибудь устроиться. Он одновременно работал дворником, электриком, сантехником, черт его знает кем ещё! И везде у него были конфликты, разборки, увольнения! В пятьдесят он все-таки закончил какой-то институт, стал инженером по телекоммуникационным системам, но работать по специальности так и не смог.
Перевалив шестидесятилетний рубеж он, заметно успокоился, остепенился,. погрузнел, движения стали медленными. По количеству браков мы с ним уже сравнялись.
-- Саша, ты как, по женщинам еще похаживаешь? - Подначиваю я его при встречах.
-- Да нет, мне моей Ларочки хватает!
-- Да что-то верится с трудом! Я помню, какой ты был ходок!
-- Ну, что делать, "укатали Сивку крутые горки", -- Со вздохом отвечает он.
И мне, глядя на него, не верится, что это -- все тот же Иванофф -- дузьем!
Отрывок из повести "Бабушкины сказки"
Придя домой, я сразу же разделся и лег в постель. Мама звала пить чай, но я сказал, что напился у Светы, и улыбнулся. Мурашки пробежали по моему телу. Смакуя мельчайшие подробности наших "занятий", я стал восстанавливать в памяти её образ: он то четко вырисовывался, то рассыпался. За этим занятием меня и сморил Морфей.
Не слишком рано утром меня разбудила мама, у которой сегодня был отгул за прогул, и сообщила:
- Звонила Света! Сказала, что у них заболела какая-то сотрудница и пропадает билет в филармонию на сегодняшний вечер. Там выступает какой-то знаменитый тенор "с разворотом". Если тебе интересно, приходи к Большому залу филармонии к половине восьмого. Она будет тебя там ждать! Света обещала перезвонить. Что ей сказать? Пойдешь?
Я даже подскочил на постели от такой новости. Хотел завопить во всю глотку - ДАААА!!!, но вовремя опомнился, выдержал паузу и, как можно равнодушнее, сказал:
- Ну, наверное, не "с разворотом", а Паваротти (я где-то слышал, что он приехал на гастроли и выступает в филармонии, но не знал, что сегодня). Скажи Свете, что я приду, и погладь мне, пожалуйста, мои черные брюки и белую рубашку. Все-таки не на рынок собираюсь, а в "храм искуств!"
- Может, и Развароти: такая фамилия, и не выговоришь сразу..., не русская, -- пробурчала мамаша, удаляясь вглубь квартиры.
Да, Светик, словно мысли мои всю ночь читала! Телепатия какая-то! Ай да молодец! Все-таки мы с ней родственные души! Неспроста мы тонко улавливаем состояние друг друга.
Я еще повалялся в постели, пытаясь угадать, в каком платье придет в филармонию Света? Если я угадаю, это будет еще одним подтверждением общности наших душ! Я стал мысленно перебирать весь Светин гардероб. Нужно было решить (за Свету), оденет ли она платье или брючный костюм? Конечно же, костюм! Её черное бархатное платье подошло бы больше для старинной оперы, а это -- концерт. С другой стороны, кто знает, что там намечено по программе у этого "нерусского"? Но, все равно, она придет в костюме, в том самом, темно-голубом. Пиджак великолепно подчеркивает ее талию и грудь, а брюки обтягивают ее попу, но не выпячивают ее. Все гармонично. И, конечно, она обует туфли на каблуках. Ну, не таких высоких, в каких ходят блондинки с ногами "от ушей" , но достаточных, чтобы подтянулся животик. А какие цветы она купит "Разваротту"? Белые розы? Лилии? Каллы? Конечно, Каллы. А мне нужно купить цветы для Светы? Конечно, розы, конечно, белые! Три? Нет, пять! Дорого, но моя заначка позволяет. Интересно, когда ей в последний раз дарили цветы? Наверное, 19 мая, в день рождения Светы и пионерской организации.
Мои раздумья прервал выстрел на Петропавловке. Двенадцать? До встречи еще семь часов тридцать минут. Ну, час на дорогу и покупку цветов, полчаса на сборы. Все равно, остается еще шесть часов! Целых шесть часов, два раза по три, три раза по два. За это время из организма может улетучиться 0.9 промилле алкоголя. Это -- 200 граммов