внутренних дел СССР Берия" (с. 136, 137){1}.

Докладная от 11 июня 1941 г.: "Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает. В руководящих кругах германского министерства авиации и в штабе авиации утверждают, что вопрос о нападении Германии на Советский Союз окончательно решен. Будут ли предъявлены предварительно какие-либо требования Советскому Союзу - неизвестно, и поэтому следует считаться с возможностью неожиданного удара...

Начальник 1-го Управления НКГБ СССР Фитин" (с. 155){1}.

Докладная от 18 июня 1941 г.: "По имеющимся в НКГБ СССР данным, за последние дни среди сотрудников германского посольства в Москве наблюдается большая нервозность и беспокойство в связи с тем, что, по общему убеждению этих сотрудников, взаимоотношения между Германией и СССР настолько обострились, что в ближайшие дни должна начаться война между ними.

Наблюдается массовый отъезд в Германию сотрудников посольства, их жен и детей с вещами. Так, за время с 10 по 17 июня в Германию выехало 34 человека...

Народный комиссар безопасности СССР Меркулов" (с. 163){1}.

Агентурные данные подтверждались войсковой разведкой. Генерал-майор Г.Н. Захаров, служивший тогда в Белорусском военном округе, вспоминал в книге "Повесть об истребителях", что во второй половине июня 1941 г. ему было приказано пролететь над 400-километровым участком западной границы с задачей определить обстановку вдоль приграничной полосы. "Все увиденное, - писал Г. Н. Захаров, - вызывало чувство тревоги и недоумения: приграничные районы западнее государственной границы были забиты фашистскими войсками; в деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия, грузовики; по дорогам шныряли мотоциклы; передвигались легковые, судя по всему, штабные автомобили. Создавалось впечатление, что где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое притормаживалось здесь у самой нашей границы, готовое вот-вот перехлестнуть через край... В тот же день, поздним вечером, в присутствии командующего авиацией округа И.И. Копеца, я докладывал обо всем, что увидел, командующему войсками округа Д.Г. Павлову".

В разведсводках приграничных округов постоянно отслеживалось развертывание германских войск у советских границ. Реакция командования Прибалтийского и Киевского военных округов была адекватной: войскам были отданы первые мобилизующие приказы. Но тут же последовал запретительный окрик из Москвы: "Командующему войсками Киевского Особого военного округа. Начальник погранвойск НКВД УССР донес, что начальники укрепленных районов получили указание занять предполье.

"Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение. 10 июня 1941 г. Жуков" (с. 225){2}.

А 20 июня за подписью начальника Генштаба ушло предупреждение командованию Прибалтийского ОБО: "Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении положения номер два. Это значит провести по Прибалтике затемнение... Сейчас ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить отданное распоряжение, дать объяснение для доклада наркому. Жуков" (с. 226){2}.

Именно 20 июня 1941 г. штаб 11-й армии Прибалтийского округа послал следующее донесение: "Задержанный в ночь на 20.06.41 перебежчик 13-й роты 58 пп 6 пд показал, что... немецкие части у границы окопы не копают, имея в виду переход в наступление..." (1989, No 5, с. 48){3}.

Но Жуков лишь выполнял чужую волю. В 1966 г. он так объяснял свое поведение в те дни на встрече в редакции "Военно-исторического журнала": "Надо, конечно, иметь в виду категорическую установку Сталина. Он твердо сказал, что, если мы не будем провоцировать немцев на войну, войны не будет. Тимошенко кое-что начал двигать, несмотря на строжайшие указания... Сталин немедленно позвонил Тимошенко и дал ему как следует нахлобучку" (1989, No 5, с. 29){3}.

Все нити управления военной машиной были сосредоточены в руках одного человека - И.В. Сталина. Ни нарком обороны, ни начальник Генерального штаба, ни тем более командующие округами не имели права на серьезную инициативу без согласования со Сталиным, хотя до июля 1941 г. он не имел официального звания Верховного Главнокомандующего. Сталин же требовал от всех одного - не предпринимать никаких превентивных мёр по защите границы от возможного удара Германии.

В. Суворов в своей знаменитой и рубежной для постсоветской историографии книге "Ледокол" объяснил удивительную военно-политическую глухоту Сталину относительно возможного удара Германии тем, что вождь как великий стратег не мог поверить в решимость Гитлера начать войну на два фронта. Возможно, В. Суворов и прав, но эта версия работает против Сталина, доказывая его чрезмерную самоуверенность. В 1941 г. какой-либо серьезной войны на Западе быть не могло. У Великобритании просто не было надлежащих сил. Ее войска с трудом сдерживали в Африке две дивизии Роммеля. В то же время Гитлер считал, что вермахт не сможет благополучно форсировать Ла-Манш после неудачной попытки завоевать господство в небе над Британией. Становилось очевидным - сложилась патовая ситуация в духе времен Наполеона I. Но зато Гитлер был уверен в успехе блицкрига против СССР. У Гитлера была своя логика, и не следовало Сталину приписывать ему свои представления, ибо у того логические умозаключения могли строиться на совершенно иных посылках. Задача аналитика - понять оппонента, какой бы чуждой, "нелогичной" ни, выглядела его логика. А что у Гитлера она была очень своеобразной и что он обладал смелостью, доходящей до авантюризма, доказывала вся его политическая биография. Внешне нелогичными, авантюристичными были и "пивной путч", и поджог рейхстага, и вторжение в Рейнскую область, и самоуверенное уничтожение Версальского договора, и оккупация Чехии, и нападение на Польшу, и морской поход в Норвегию и т.д. Почему такой человек не мог отдать рискованный приказ о вторжении в СССР, оставив в тылу (временно) полузадушенную Англию?

Странно, что, несмотря на угрозу войны, не были предприняты многие элементарные меры безопасности, которые, даже при всей боязни спровоцировать или спугнуть Германию, не могли бы насторожить Берлин, К таким мерам относятся: рассредоточение приграничной авиации, возвращение артиллерий с полигонов, заблаговременное развертывание фронтовых и армейских командных пунктов, выдача войскам необходимого количества боеприпасов, доведение до штатной численности частей, расположенных на ожидаемых направлениях главных ударов противника и т.д. Эти мероприятия были бы куда менее заметными, чем массированная переброска сотен тысяч солдат и огромного количества