будки, коммисар спросил сторожа, не знает–ли он чего–нибудь.

Тот ничего не видал.

— В таком случае, это дальше, сказал Викторин, и надо торопиться, потому что, если случайно несчастные еще живы, то они должны ужасно страдать, в особенности если они не в состоянии двигаться, но в тоже время могут на столько соображать, чтобы бояться проезда новаго поезда.

Вдруг один из шедших впереди людей поднял фонарь и начал им махать, крича что–то. Викторин бросился бежать, его спутники также последовали его примеру, и в несколько мгновений добежали до места.

Они невольно вздрогнули, сам доктор вскрикнул.

На дороге лежало тело, голова и корпус были вне рельсов, но ноги лежали на самых рельсах и представляли кровавую, безформенную массу.

Не возможно было более сомневаться…. когда несчастный упал, его ноги попали под колеса и были буквально раздроблены. Оне держались за остальное тело только кусками разорваннаго платья.

— Для этого нет никакой надежды, сказал доктор, смерть должна была быть мгновенная.

Надо было взять тело с рельсов: с тяжелым чувством, которое невольно внушают всякия ужасныя повреждения, эти люди подняли массу, не имевшую ни малейшаго человеческаго вида.

Труп был положен на землю с лицем, обращенным к небу.

На голове еще оставалась меховая шапка с наушниками, завязки которых и удержали ее на голове, все лице было закутано в широкое кашне, которое доктор принялся распутывать. Викторин стоял около него, держа в руке фонарь и направляя его свет на лице несчастной жертвы. При этом неопределенном свете, когда лице покойника было открыто, оно казалось им еще бледнее.

Это было лице человека молодаго, с довольно правильными и красивыми чертами. Голова была покрыта густыми и короткими рыжими волосами. Борода выбрита.

В то время как доктор занимался этим осмотром, поиски продолжались: исчезло два путешественника, но до сих пор только один труп был найден. Другой должен был, по всей вероятности, быть не далеко. Между тем, не смотря на самые тщательные поиски, не находилось ни малейшаго следа другой жертвы.

— Послушайте, сказал доктор, обращаясь к Викторину, вот доказательство, что путешественников было двое и что они путешествовали вместе.

Действительно, в кармане жилета убитаго было два билета.

— Вы видите, у него было его собственный билет и билет его спутника….

— Это очевидно. Но я не могу понять, как подобный случай мог случиться зараз с двоими и почему мы не находим другаго трупа.

— И в тоже время, прибавился коммисар, это обстоятельство сразу уничтожает предположение, что, не имея билетов, эти люди выскочили, боясь поверки билетов в Амиене.

Викторин подозвал двоих из прислуги и велел им идти в Амиен за носилками.

Коммисар, при свете наступавшаго дня, записал время и место, где найден был труп.

Вскоре носилки были принесены и печальное шествие отправилось в Амиен.

Вдруг доктор вскрикнул.

— Что такое? спросил Викторин.

— Посмотрите, сказал доктор, указывая на землю, которую он внимательно разсматривал.

В сотне метров от того места, где было найдено тело, виднелись следы ног. Хотя холод и был довольно силен, но все–таки не на столько, чтобы земля до того замерзла, чтобы на на ней не оставалося следов.

— Вот следы втораго путешественника, сказал доктор.

— Идите вперед, закричал начальник станции тем, которые несли покойника; а мы, продолжал он, обращаясь к своим спутникам, разсмотрим эти следы.

Но, странная вещь, следы не шли по полотну, хотя возвратившись к месту падения перваго путешественника, они ясно различили следы четырех ног, но затем они сейчас–же исчезали. Один из двух упал на рельсы, но другой?…

— Как кажется, сказал Викторин, тот, который спасся от смерти, нашел средство уничтожить свои следы.

— Вероятно он шел по рельсе.

— Но значит он имел какой–нибудь интерес скрыть направление, которое он принял?

— Может быть!…

Это было драгоценное указание, которым не следовало пренебрегать.

Осмотрев снова найденные доктором следы, они увидели, что эти следы шли прочь от полотна железной дороги, но в это время туман разрешился мелким дождем, который, смачивая почву, сделал невозможными дальнейшие розыски, к тому–же не вдалеке проходила большая дорога, по которой конечно было–бы невозможно различить следы путешественника.

Таким образом невозможно было определить, куда направился спасшийся путешественник, поэтому было безполезно продолжать розыски, которые должны были остаться без результата; тогда три спутника вернулись назад и пошли к станции.

Подходя к станции, они увидели молодаго человека, который как только заметил их, так сейчас–же начал делать им знаки, чтобы они торопились.

— Кто это такое! спросил Викторин.

— Если я не ошибаюсь это Морис Серван…. отвечал доктор.

Тот кого назвали этим именем, пошел им на встречу и сказал протягивая доктору руку:

— Ну, дорогой Люсиен, узнали вы какия–нибудь подробности об этом преступлении?

— Преступлении?! вскричал коммисар и начальник станции.

— Ты хочешь сказать приключении? повторил доктор.

Тогда Морис, лице котораго выражало глубочайшее изумление, вскричал в свою очередь:

— Но вы значит ничего не видали?

После этого он подошел к носилкам, на которых лежал труп. Труп был перевернут и положен лицем вниз.

Тогда Морис указал на кровавый след на спине трупа и сказал обращаясь к коммисару.

— Вы все еще думаете, что это простое приключение?

II.

Морис Серван был молодой человек, лет двадцати шести, средняго роста. С перваго взгляда нельзя было не быть пораженным его наружностью. По странной случайности, редкой у мущин, его волосы и борода были того цвета, который встречается только у очень молодых девушек и называется пепельным.

Первые лучи утра давали его волосам серебристый оттенок; черты лица его были тонки и красивы, нос длинный, губы немного толстые. Но что придавало особенную странность его лицу, это большие черные глаза с темными ресницами. Когда он устремлял на кого–нибудь свой взгляд, то казалось, что он одарен сверхестественным могуществом. Это было какое–то очарование, против котораго с трудом можно было устоять; да и к чему? Ничто в этом прекрасном лице не внушало недоверия, напротив того, возбуждало симпатию и Морис, мы это увидим впоследствии, был любим всеми знавшими его.

Между тем Люсиен, который в качестве медика был немного раздосадован, что не сразу угадал истину, поспешно подошел к трупу и разсматривал рану, указанную Морисом.

В верхней части спины, как раз по средине,