Дни, что нас сближают

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

Предлагаемый читателю сборник рассказов болгарских писателей охватывает период 70-х годов, ставший важным этапом в развитии литератур социалистических стран, в том числе и Болгарии. Изменение духовного облика человека в ходе социалистического строительства было предметом исследования художественной литературы и ранее, однако в это десятилетие тенденция к углубленному раскрытию внутреннего мира человека социалистической формации приобрела новые черты, получила социально-философское наполнение. Писатели разных творческих почерков и стилистических манер стремятся воссоздать напряженность поисков смысла жизни, выявить роль рядового человека в борьбе народа за социальный и духовный прогресс.

Особо пристальное внимание уделено в «малой прозе» 70-х годов рабочему человеку: каков он сейчас, через тридцать лет после победы Революции? В рассказе В. Жекова это монтажник, бригадир, воодушевленный идеей строительства коммунизма и борющийся за то, чтобы она овладела каждым человеком; в рассказе И. Богданова это коммунист, бывший подпольщик, ставший директором профучилища; в рассказе К. Странджева это молодой проходчик, преодолевающий болезнь и неудачи и оказывающийся способным на подвиг.

Одной из ведущих тем болгарской литературы 70-х годов оставалось революционное прошлое страны, когда наиболее полно раскрылись героические черты народа. Характерно, что в новых произведениях на эту тему сильнее звучит мотив борьбы за мир, за самоё жизнь на нашей планете (рассказы К. Кюлюмова, П. Вежинова, В. Попова). Естественно и внимание писателей к жизни современной армии, моральным качествам защитников социалистической отчизны (рассказы Б. Томова, Я. Станоева, С. Сивриева).

Тема революционных преобразований, происходящих в наши дни, дополняется темой сохранения исторических богатств, национальной культуры, бережного отношения к природе. Для Болгарии, в прошлом страны аграрной, эти проблемы особенно актуальны, ибо социальные преобразования в деревне, миграция сельского населения в город и на новостройки меняет его социальную роль и жизненный уклад; одновременно с этим усиливается тяга горожан к природе, к народному мироощущению и искусству, и литература старается отразить наиболее характерные черты этого двуединого процесса (рассказы Д. Цончева, И. Петрова, Б. Томова, Р. Босева).

Немало внимания уделяют болгарские писатели влиянию бурных темпов жизни в эпоху НТР на формирование личности, не закрывают глаза на такие негативные явления, как нравственная инфантильность и безответственность, бюрократизм, разъедающий человеческую душу, не изжитая еще мещанская психология, отчуждение людей в условиях жизни большого города (рассказы Д. Коруджиева, Р. Михайлова, Л. Петкова, Л. Михайловой, Д. Начева).

Тематический диапазон болгарской «малой прозы» 70-х годов очень широк, и собранные в этой книге рассказы писателей, наиболее активно работающих в этом жанре, представят читателю многогранный образ нашего современника, его проблемы и открытия, его жизненное кредо.

Павел Вежинов ПАМЯТЬ

Генерал пил вторую чашку кофе. День стоял пасмурный, промозглый, в окно, словно бы заслоненное чьей-то спиной, едва просачивался тусклый свет. Но в комнате было тепло, от радиатора исходило ощущение летнего дня, душистого, как этот кофе. Раньше он пил по десять — двенадцать чашек в день, иногда просто тонул в чудесной коричневой гуще. Но из-за сердца пришлось сокращать дозу и постепенно дойти до трех, самое большее — четырех чашек. Он угрюмо спускался по этой лесенке, испытывая горькое чувство безвозвратности, словно уходил навсегда в обиталище теней и воспоминаний. И с каждым прошедшим днем ему становилось все грустней.

Откуда вообще взялась у него эта нелепая страсть к кофе? Он и сам не знал. Первый раз он отведал кофе почти взрослым человеком. Его отец, потомственный учитель, был толстовцем, вегетарианцем, разводил пчел. В доме не бывало ни мяса, ни спиртного, ни табака, ни даже чая, кроме липового — липовый цвет собирали во дворе. Но все это ему так или иначе отведать удалось, а вот кофе как-то не попадался. Окончив Шуменский педагогический институт, он получил должность учителя в Кованлыке, в глуши, где даже рожь не сеяли. Там впервые он и попробовал кофе — этот день так хорошо ему запомнился, словно все происходило вчера. Никогда и ничего не мог он вычеркнуть из памяти; воспоминания шли за ним, как полки и дивизии, неистребимые, беспощадные.

Иногда он даже сетовал на них: они так заполонили его жизнь, что он не мог порой как следует увидеть то, что его окружает. Воспоминания стояли чуть ли не за каждым человеком, и от каждой улицы, от каждого дома тянулась тень далекого прошлого. Сны и те были полны воспоминаний, запутанных, даже страшных.

Он очень хорошо помнил свою первую чашку кофе в доме старшего учителя. То был низкорослый человек с маленьким горбом, словно седло выступавшим над поясницей. Но глаза — спокойные, ясные, как у ангела. Горбун вытащил откуда-то закопченную банку из-под ваксы. Это была спиртовка. Загорелся слабенький синеватый огонек, еле-еле была видна лишь самая верхушка. Вскоре запахло кофе. Однако напиток ничем его не поразил: сладковатый, теплый, приятный — только и всего. А день был точно как этот: серый и безрадостный…

В холле зазвонил телефон.

— Надка! — крикнул генерал.

— Слышу-слышу, — откликнулась жена, все еще невидимая, но ощутимая, как кофейный дух.

Уже в следующую минуту генерал слушал, как она спокойно и беззастенчиво лжет по телефону:

— Нету его. С утра уехал в Оряхово.

В Оряхово… Что выдумала! Никогда не ездил он в Оряхово…

— Не знаю, — продолжала жена, — наверное, завтра, а точнее, послезавтра. Я сказала: послезавтра. Да!

Когда брякнула трубка, он проворчал с досадой:

— Почему ты его не выключишь?

— Тетка должна позвонить, — ответила жена и тут только появилась в дверях: черненькая, еще стройная — худющая, вернее, — взъерошенная, как дрозд зимой.

— Тетка, — поморщился он, — тридцать лет назад была она тебе тетка, а теперь ты сама селедка!

Случайная рифма показалась ему очень удачной, и он с довольным видом откинулся на круглую деревянную спинку стула, которая тотчас сердито заскрипела. Генералу пришлось снова выпрямиться.

Да, он очень хорошо помнил свою первую чашку кофе, и комнату с