Видя, что его никто не преследует, он замедлил бег и пошел быстрым шагом в сторону дома, разговаривая вслух: - У, сволочи, трусы несчастные, все на одного - это вы можете! Ну, что ж, посмотрим, чья возьмет?!
По дороге к дому он стер кровь с лица, заправил рубашку, обхлопал брюки и внешне успокоился. Но внутри разгорелся огонь гнева. "Ну, суки, я вам не простой салага, об которого можно ноги вытирать. Я вам покажу, как афганцы могут за себя постоять".
Влетев в дом, он, порадовавшись, что ни отца, ни матери дома нет, схватил со стены двустволку отца, из ящика комода достал картонную коробку с патронами, рассовал несколько штук по карманам брюк, ружье быстро разобрал, завернул в старую куртку и вышел, не закрыв за собою дверь - он очень торопился.
После драки в ресторане прошло минут сорок...
Гуляки уже обсудили все перипетии драки. Хриплый увел "команду" из ресторана, боясь, что нагрянет наряд милиции. Послали гонца к тете Даше и принесли три литровых бутылки самогонки.
Расположившись в скверике между рестораном и домом культуры, расселись дружненько кружком в тылу ресторанного здания со стороны глухой стены кухни.
Здесь и людей посторонних не бывало, и рядом в заборе была дыра в парк и на стадион.
Кто-то из присутствующих узнал Соловьева и рассказал, что он недавно пришел из Афгана. Длинный и нескладный меланхоличный Мишка Савин - слесарь из районного ДРСУ - сам недавно отслуживший в стройбате, говорил собутыльникам: - Я его знаю, Серегу. Мы с ним в одной школе в параллельных классах учились. А в Афгане он полтора года отбухал. У него мать ногами больна и моей матери рассказывала, как и что у Сереги. Она плакала и сильно за него боялась...
Хриплый перебил его: - Слушай, Савка! Ты кончай баланду травить. Я знаю этих афганцев. Один сидел со мной за то, что оружие духам продавал за афгани, а потом шмотки покупал и посылками домой переправлял. Он и в зоне шакалил, пока ему рога не обломали, смирный стал...
- Ну, кто там, посуду держит - продолжил он. - Давай, Савка, твоя очередь... Две банки из-под майонеза ходили по рукам на кругу. - Фикса - прохрипел Хриплый, - не тяни коня за ... хвост - все засмеялись, понимая, за что тянет коня Фикса...
И тут из кустов вынырнул Сергей, на ходу собирая ружье. Жестко щелкнули замками стволы и потом с кастаньетным сухим клацаньем заглотили пару патронов с картечью.
Глаза его блестели, зубы ощерились в подобии улыбки, багровая опухоль-ссадина закрывала почти всю левую сторону лица...
- Вот вы где? - пронзительным, напряженным голосом выкрикнул он, и, словно подстегнутая этой фразой, компания рассыпалась в беспорядке: кто напролом через кусты, кто - в дыру в заборе, а кто прямо через забор кинулись наутёк. Эти недавние победители, вдруг, стали похожи на нашкодивших школьников.
И увидев этих трусливо бегущих, отталкивающих друг друга от дыры алкашей, Сергей, словно хищник, которому нельзя показывать, что ты боишься, тем более убегаешь, не думая, не размышляя вскинул привычным, заученным движением приклад ружья к плечу, всунул его в ложбинку трапециевидной мышцы, словно в гнездо, специально предназначенное для затыльника ружья, широко открыл правый глаз, прикрыв левый, скользнул взглядом вдоль прицельной планки, совместил прорезь замка и мушку, в мгновение нашел туловище нескладно бегущей фигуры "Савки", и полумягко, привычно нажал на дальний курок из двух.
Из левого ствола вырвался снопик огня, и раздался грохот выстрела! Почти одновременно с этим, фигура Савки, споткнувшись на бегу, рухнула в зеленую высокую траву.
Для Сергея не было ничего нового ни в автоматизме прицеливания, ни в нажатии на спусковой крючок, ни в грохоте выстрела. Там, а Афгане, инстинкт самосохранения научил всех их, молодых, в мгновение ока делать это, не размышляя, не медля, для того, чтобы остаться жить самому, не получить себе в бок или голову пулю чуть раньше, чем выстрелишь сам!
Мишку Савина хлестнуло картечью по боку и сбило с ног неожиданно и нестерпимо больно. Пьяное сознание замедленно фиксировало и линию горизонта вдруг вздыбившегося, и накренившегося, и боль удара, и ноги Сергея, которого он знал и которому он немного завидовал, слушая рассказы его матери. А чьи-то ноги, приминая высокую траву, приближались длинными шагами к его телу...
Для Сергея, все происходящее было естественным продолжением: и драки в ресторане, и первого выстрела, и падения врага.
Глаза его, замечая все детали, ничего не видели вообще. Возбужденный опасностью, мозг посылал импульсы, а тренированное тело выполняло команды без пауз и остановок.
Подойдя к упавшему, Сергей наступил правой ногой ему на грудь, вновь вскинул ружье в наклоненное правое плечо и, совместив мушку, прорезь и висок жертвы, нажал на ближний спуск.
Теперь из правого ствола вылетел дымок, в голове что-то чавкнуло, и человек, которого еще мгновение назад звали Мишкой Савиным или Савкой, перестал существовать.
Грохот второго выстрела, отразившись эхом от глухой, беленой известью, стены ресторана, словно ударом ужаса, хлестнул по глазам всем, кто видел это.
Страх обуял пьяненьких "бойцов" команды Хриплого, заставил их с криками ужаса, застрявшими в горле, разбежаться по сторонам, упасть, затаиться. Теперь у них действовал их инстинкт самосохранения.
Только Хриплый сохранил хладнокровие. Он спрятался за куст и сквозь зеленую кисею веток и листьев видел, как Серега презрительно улыбнулся побелевшим от ярости лицом и проговорил: - Ну, вот, шакалы, как надо бить в ответ, когда вас много, а я один...
Он переломил стволы, выбрасывая дымящиеся гильзы, и, опущенное вниз стволами ружье, закинул на ремень за плечи и пошел не оглядываясь...
Когда через пятнадцать минут приехала скорая и милиция, вокруг трупа Мишки Савина плотной толпой стояли зеваки, а Хриплый увел оставшихся гуляк к себе домой...
Серега прямым ходом дошел до райотдела и без колебаний толкнул входные двери. Войдя внутрь, он подошел к стойке, за которой сидел молоденький сержант-дежурный, разговаривающий с кем-то по телефону, увидев Соловьева, он дернулся, схватившись за кобуру.
Сергей, подойдя вплотную, бросил на стойку ружье, которое с грохотом упало на пол, внутрь загородки.
- Я убил человека - произнес он медленно
