нарушителя.

Задержанного развязали. Он громко стонал и не мог стоять на ногах. Его отнесли сделать перевязку.

— Накормить товарища Серова обедом! — приказал Яковлев, любовно глядя на Ермолая.

Иванов попросил самым подробным образом изложить, как Серов задержал нарушителя. Но даже в подробном рассказе у Ермолая всё выглядело как нельзя более просто…

На тропке, километрах в трёх от границы, он обратил внимание на след лошади. След вёл в тыл, к болоту. Лошадь показалась Серову подозрительной: она шла не то шагом, не то рысью и так аккуратно ступала, что спереди у следа даже не было срыва. Вскоре Ермолай ещё больше насторожился. На болоте появились кочки. Ермолай прыгнул на одну из них, кочка едва выдержала его, а под лошадью даже не осыпалась. Да и к чему бы коню скакать с кочки на кочку?

Тринадцать километров шёл Серов по тайге, полянками, болотом и снова углубляясь в тайгу. Наконец, след вывел его к шоссе и исчез.

На шоссе ни души. Куда же свернуть: направо или налево? Серов нагнулся, тщательно всматриваясь в траву. Опустился на колени, прополз несколько шагов. Налево! Нарушитель пошёл налево. Вот здесь он очищал с сапог о траву болотную грязь. Грязь ещё сырая, не успела обсохнуть. Значит, совсем недавно останавливался человек. Здесь он шёл обочиной — на стеблях травы ещё комочки грязи. Налево! Ермолай побежал по шоссе. За поворотом метрах в трёхстах шёл какой-то высокий человек в форме железнодорожника. Ермолай догнал его и остановил резким окликом:

— Гражданин, вы потеряли…

Железнодорожник оглянулся.

— Что вы говорите?

Ермолай наставил на неизвестного винтовку.

Железнодорожник медленно поднял руки и удивлённо спросил:

Железнодорожник медленно поднял руки…

— Ты что это, батенька, играть вздумал?

Сознание возможной ошибки заставило Серова покраснеть, но он упорно стоял на своём.

— Доставайте документы, бросайте сюда! — топнул Ермолай о землю.

— На разъезд надо, опоздаю, — сказал железнодорожник, засовывая руку в карман.

В отдалении прогудел паровоз.

— Слышишь? Опоздаю.

Незнакомец собрался было вытащить руку, но Серов переменил решение:

— Не вынимай руку!

Ему показалось, что карман у железнодорожника как-то странно оттопырился, — возможно, там пистолет.

Вторично, уже совсем близко за сопкой, раздался гудок паровоза.

— Я опоздал. Вы будете отвечать, — вновь переходя на «вы», сказал железнодорожник. — Я обходчик пути, меня ждут на сто пятой дистанции.

Он назвал поселок, из которого шёл, фамилию председателя поселкового совета. Если пограничник бывал в посёлке, то должен знать и его тестя Филиппа Сорокина — дом его под зелёной крышей.

Ермолай молча слушал и соображал, что ему делать. Не проверив документы, вести железнодорожника на заставу? Но какие основания задерживать человека далеко от границы, основываясь на одних предположениях?

— Зачем вы лазили по болоту? — неожиданно спросил Ермолай.

Железно дорожник глянул на свои сапоги и на сапоги Серова.

— Я поливал огород.

— Пойдёмте!

— Никуда я не пойду. Проверьте документы, — намереваясь вынуть руку из кармана, рассерженно проговорил железнодорожник.

— Не вынимайте руку! Пойдёмте!

— Куда же это идти? — глядя на винтовку, спросил обходчик.

— Откуда пришли. Пойдём болотом.

— Я не шёл никаким болотом, — делая несколько шагов, проговорил обходчик.

— Левее, — указал Ермолай движением винтовки в сторону тайги.

— Пойдёмте до разъезда, там вам сразу скажут, кто я такой.

— Левее! — настойчиво повторил Ермолай, — Ваш след, идём по вашим следам, — сказал он, мельком взглянув на отпечатки копыт.

— Вам это так не пройдёт! — проворчал обходчик, отстраняя упрямую ветку. Согнутая ветка с силой выпрямилась, ударив по лицу идущего сзади Ермолая. Ермолай невольно зажмурился. Только на один миг кустарник скрыл от него фигуру задержанного. Серов стремительно присел, и тотчас в ствол ели, чуть повыше его головы, впилась пуля.

Ермолай один за другим разрядил два патрона и, резко оттолкнувшись, прыгнул в сторону.

Шум кустарника указывал направление, по которому бежал «обходчик».

«Шпион»! — Ермолай послал ему вдогонку ещё две пули и укрылся за стволом берёзы.

Три пули ударились в дерево с противоположной стороны, одна из них прошла почти насквозь, отщепив кусочек древесины.

— Дальше болота не уйдёшь! — прошептал Ермолай, поняв, что обходчик взял круто влево…

Все остальное, по рассказу Серова, было совсем обычно. В болоте он ранил нарушителя в ногу, и тот едва не захлебнулся, будучи не в силах выбраться из воды, Серов связал раненого по рукам и ногам веревкой, которую всегда носил при себе, и вытащил на сухое место. На пути не было никаких селений, и оставалось одно: взвалить нарушителя себе на спину и тащить. Отдыхая каждые пять минут, Серов прошёл последние восемь километров за восемь часов. Из своих рук поил врага и два раза делал ему перевязку.

— Но почему вы решили, что именно он шёл на копытах? — спросил комендант.

— От болота я вернулся на опушку — копыта лежали там в кустах.

— А как же вы их разыскали?

— Он сам показал, понял: я помер бы вместе с ним в болоте, а без копыт на заставу не пошёл, — улыбнулся Ермолай.

— Выходит, вы тащили его обратно?

— Тащил.

— Выходит, выходит… вы тащили его… восемь плюс два и ещё два, всего плюс четыре… вы тащили его двенадцать километров?

— Так те же не в счёт, товарищ капитан, они обратные, — искренне изумился Ермолай…

Счастье Петра Орлова

1

Никогда ещё Пётр Орлов не попадал в такое отчаянное и едва ли не безвыходное положение. Цепко, до боли в ногтях, ухватившись левой рукой за острый гранитный зубец — в правой был автомат, — он всем телом прильнул к шершавой, почти отвесной скале. Носок правой ноги упирался в небольшой выступ, левая висела над бездной. Подбородок и губы уткнулись в выщербленную, бугристую поверхность гранита.

Приклад автомата, каким-то образом оказавшийся между скалой и грудью, сдавливал рёбра. Солнце пекло обнажённую голову, пот застилал глаза, а Пётр не только не мог стереть пот — он боялся пошевелиться.

Прошло не больше минуты, а рука занемела: разве хватит сил продержаться так хотя бы ещё четверть часа?!

Ощущение смертельной опасности — она долго и настойчиво подстерегала его и обрушилась совсем не с той стороны, с какой он ее ждал, —