- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (9) »
попытался подергать отца за рукав. Рукав был твердый, точно из мрамора. Сердце Джейми опалил ужас.
— Папочка!!! — закричал он и попытался все-таки подергать рукав. — Папочка, проснись! — Тот не отозвался, и Джейми подбежал к мамочке и дернул ее за руку. — Мамочка! Мамочка! — Ее рука была рукой статуи. И как Джейми ни тянул и ни дергал, мамочка не шевельнулась.
— Помогите! — закричал Джейми. — Мистер Ухты! Мистер Мохнач! Помогите моей мамочке! — По его лицу катились слезы. Он перебегал от Бекки к мамочке, к папочке, хватал их за руки, дергал, обнимал их застывшие ноги. Он выбежал наружу, но и там все было непонятно застывшим. Никакого ветра. Мистер Ухты сидел на коньке крыши, как всегда с широкой улыбкой на лице, но не шевельнулся и не откликнулся на крики Джейми.
Страх погнал Джейми назад в дом. Все это было гораздо хуже того, что с ним делали в больнице, хуже любой боли. Джейми вбежал в гостиную, где его отец, мать и сестричка застыли, будто статуи, и тут же отшатнулся в ужасе. В комнату проник неизвестный человек. Вернее, только часть чужого человека — пара рук в черных перчатках со странным серебряным спиральным узором и еще странное светящееся матовое лицо с темными опоясывающими очками поперек него, будто линия.
— Сопряжение полностью прервано, — сказал неизвестный кому-то, кто был Джейми невидим.
Джейми закричал и укрылся за ногами мамочки в поисках защиты.
— Черт! — сказал неизвестный. — А малыш-то бегает!
Его руки уверенно задвигались, будто нажимая на что-то в воздухе. Джейми не сомневался: страшный визитер произносит заклинание, чтобы и он застыл. Он попытался убежать, споткнулся о неподвижные ноги Бекки, сильно стукнулся об пол и пополз, а ковер вздувался складками под его ладонями и коленями, и в ушах у него звенело от его собственных воплей…
…Он с криком сел на постели. Ночная прохлада погладила его кожу. Он почувствовал на лбу ладонь Селены и в ужасе отдернул голову.
— Что-нибудь случилось? — услышал он безмятежный голос Селены. — Тебе приснился плохой сон? — Полумесяц над бровями освещал ее лицо, и Джейми увидел озабоченность в ее глазах.
— Где мама и папа? — взвизгнул Джейми.
— С ними все хорошо, — ответила Селена. — Они спят у себя в комнате. Тебе приснился плохой сон?
Джейми сбросил одеяло и спрыгнул с кровати. Он побежал по коридору, чувствуя под босыми ногами холодок половиц. Селена плыла за ним по воздуху с обычной тихой озабоченностью. Он распахнул дверь их спальни, зажег свет и вскрикнул, увидев, что они уютно свернулись под своими одеялами. Он прижался к матери и всхлипнул от облегчения, когда она открыла глаза и обернулась к нему.
— Что-нибудь случилось? — спросила мамочка. — Ты видел плохой сон?
— Нет!!! — закричал Джейми. Он попытался объяснить, но и сам понимал, что его слова бессмысленны. Папочка приподнялся со своей подушки, внимательно и серьезно глядя на Джейми, потом повернулся и взъерошил ему волосы.
— Похоже, очень плохой сон, ковбой, — сказал папочка. — Давай-ка уложим тебя в постель.
— Нет!!! — Джейми спрятал лицо на плече матери. — Я не хочу туда!
— Хорошо, хорошо, Джейми, — сказала она и погладила его по спине. — Можешь остаться тут с нами. Но только в этот раз, договорились?
— Хочу здесь, — всхлипнул Джейми.
Он забрался между родителями. Они его поцеловали, и отец погасил свет.
— Спать, спать, ковбой, — сказал он. — И не беспокойся, теперь ты будешь видеть только хорошие сны.
Селена, чуть светясь в темноте, сидела в углу.
— Мне спеть? — спросила она.
— Да, Селена, — сказал папочка, — спой для нас.
И Селена запела:
Но Джейми не уснул. Не помогли ни пение, ни ровное дыхание родителей, ни исходящее от них мирное тепло.
Он знал, что это был не сон. Его семья в самом деле закоченела.
Что-то или кто-то сделал их каменными. Наверное, эта злая голова и руки без тела. А теперь по какой-то причине его родители ничего не помнят.
Что-то заставило их забыть.
Джейми смотрел в темноту широко раскрытыми глазами. А вдруг это вовсе не его родители? А вдруг его родители так и остались каменными, их где-то спрятали, а он лежит вместе с плохими людьми, похитителями детей, которые только с виду похожи на его настоящих родителей? И они только и ждут, чтобы он заснул, а тогда обернутся зубастыми, клыкастыми чудовищами с глазами, горящими страшным огнем, и разорвут его в клочки прямо здесь, в кровати…
Когти паники располосовали сердце Джейми. Песня Селены звучала в его ушах… Нет, он не заснет! Ни за что не заснет!
И тут он заснул. Только это не был нормальный сон… Словно его заставили заснуть, словно что-то приказало ему: спи! Будто на него накатилась волна, необоримая сила, утопив его чувства, его тело, его сознание…
«Не буду!» — успел он упрямо подумать, и тут его мысли погасли.
Проснулся он в своей собственной кровати; было утро, и за окном парил мистер Ухты.
— Джейми проснулся! — пел он. — Джейми проснулся и готов к новому дню!
В комнату весело вошли его родители, расцеловали его, приласкали и увели вниз завтракать.
Сейчас, в солнечном свете, когда мистер Ухты плясал в воздухе за окном и распевал от счастья, его страхи казались глупыми.
Но иногда по ночам, когда Селена баюкала его песней, сидя возле него, он смотрел в темноту широко раскрытыми глазами, и его холодил страх.
Он так и не забыл. Не до конца.
Несколько дней спустя в мир заехал Дон Кихот, тощий человек, который часто падал со своего костлявого коняги под дребезжание помятых доспехов. Он имел обыкновение грустно сетовать на жизнь — и по-английски, и на своем родном языке, который оказался испанским.
— А вы не могли бы научить меня неправильным испанским глаголам? — попросил Джейми.
— Si, naturalmente, — сказал Дон Кихот. — Но мне придется научить тебя и другим испанским словам. — Лицо его стало даже печальней обычного. — Начнем с corazon. Это значит «сердце». Mi corazon, — сказал он со вздохом, — разрывается от любви к Дульсинее.
После нескольких занятий с Дон Кихотом, перемежавшихся его вздохами о corazon и Дульсинее, Джейми собрался с духом, твердым шагом поднялся к Эль Кастильо и выпалил, когда Л а Дукесса открыла дверь:
— Pie та, sueno, haria, ponto![1]
Глаза Ла Дукессы раскрылись от удивления, и когда она наклонилась к Джейми, ее суровое лицо стало почти добрым.
— Хотя это и не глаголы, совершенно ясно, что ты очень умный мальчик, — сказала она. — Добро
Птички спрятали головки под крыло,
Ночь темна, и тихо все кругом,
И бояться нам не надо ничего.
Спи, малютка Джейми, сладким сном.
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (9) »